В поре обиженных снов печалились строки Михаила Ермолина, словно потерянные сердца, озаряющиеся светом вдохновения. Этот поэт, словно утраченное звено в цепи прекрасного, воскрешает наследие Лермонтова и Бодлера, искусно полоская его оттенками есенинского лиризма и гумилёвской музы дальних странствий. Готический антураж, выплескивающийся из стихов Ермолина, кажется некой клишированностью, но внезапно превращается в пронзительный автобиографизм, переполняющий искренностью и искрой начитанности. Когда читатель вглядывается в глаза литературного героя, он ощущает, как сплетаются его собственные воспоминания с загадками вселенной.
