ПРОЛОГ
«Вино – глумливо, сикейра – буйна; и всякий, кто увлекается ими, неразумен…»
(Здрасти!… Неразумен? Неразумен-то неразумен, да не всякий. Куда девать, например… Мусоргского с воистину пьянящей музыкой? А Грин? Да его, гонимые винными парами крымских погребов, «Алые паруса» – классика романтизма! Ах, Массандра, ах, каков её «Белый мускат красного камня», это же ода, элегия… А тут – «вино глумливо, сикейра буйна…» Сикейра?… что за сикейра? Не встречал, если бы надыбал, непременно попробовал, напробовался бы…
Так, опять я за своё, ну что за дела! С утра, как порядочный человек, уселся за Библию, в надежде испить истины от священного текста,… в котором явная провокация. Осталось только вспомнить, что я пил,… а что хлестал. Кто это изрёк?… Не «про хлестал», про сикейру… Соломон! Вот кто меня с пути истинного сбивает, с раннего… половина двенадцатого…, тогда с начала дня гнусные намёки на глумливость бросает. Вино – глумливо, когда его не хватает… А его всегда не хватает. , всё-таки – глумливо. Ничего не скажешь, Соломон– вправду мудрый царь. Один я глупый, как страус. Сообразил вчера, не помню, с кем и где. Судя по листьям на полу, был в сквере напротив дома? Осень, уже лисья желтеют.)
«Осенняя пора – очей очарованье…»
(Ах, Александр Сергеевич, как мы с тобой одиноки в этом чуждом, злом мире. Твои долги царь погасил, а мне даже на пиво не дают. Измельчал народишко, прости его, Господи, не ведает, что творит. Одно стяжательство на уме, да пакости, вроде секса. Общество потребления и разнузданности нравов, то ли раньше…)
«Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя…»
(Уж точно, точней некуда, милый Михал Юрьич, Царствие Вам Небесное, мы с Вами, как тучки небесные – вечные странники. Вас не любили, и меня никто не любит, все предали, все…
Вот захочу – и буду читать Библию, как Нил – Столпник или как Святой Серафим Саровский, стоя на камне. Буду стойким как броня, я же тоже Броня, то есть Бронислав. То бишь, славлю броню.)
«Крепка броня, и танки наши быстры…»
(При чём тут танки! Кажется, до углубленного чтения Ветхого, равно как и Нового Заветов, я не созрел. Читать не созрел… начну писать. Не Библию, конечно. Пожалуй, рассказы или повести… Нет, зачем размениваться, роман на тысячу листов, чтоб сразу в … в книгу рекордов Гиннеса. Пусть все, кто меня предал, осознают, что они потеряли. Безвозвратно. Главное – литературный дар.
«Талант не пробухаешь!» – сказал кто-то из известных, значит, можно себе ни в чём не отказывать, в смысле, ни в чём, даже в малом. Ну, это понятно. А писать можно о чём угодно, что угодно, лишь бы от души и захватывающее, как… Ярослав Гашек. Такую белиберду нёс, и до сих пор сходит. Чем я хуже? Только не про бравых солдат. Это не моя тема, я более глубокий, тонкий, хрупкий, ёмкий… Хрустальный фужер! «Хрустальный фужер» – красиво, но пошло, нужно другое заглавие. Впрочем, лучше взять рабочее название простое, а потом изменить на звучное. Суть не в заглавии, суть в душе, которую ты распахиваешь тысячам,… миллионам читателям. Пусть узнают и поразятся. Буду целый год творить, безостановочно. Триста шестьдесят пять дней умножить на шесть листов. Неправильно. Шесть листов в день, умножить на триста