Читать Сокровище короны

Граф Вермандуа покачал головой.

– Боюсь, я не смогу выполнить вашу просьбу, госпожа баронесса, – сказал он. – Конечно, ваши доводы чрезвычайно убедительны, но…

– Я могу представить вам еще более веские доводы, – перебила его собеседница.

Это была хрупкая, изящная, совсем еще молодая женщина с белокурыми волосами и карими глазами, в которых вспыхивали золотые искорки. Любой портретист, каким бы пресыщенным он ни был, дорого бы дал, чтобы запечатлеть столь прелестную особу в голубом платье на фоне обитого бледно-зеленым шелком кресла, среди старинной обстановки замковой гостиной, где причудливо соседствовали резная мебель, инкрустированные перламутром столики, расписные ширмы, тяжелые канделябры и картины в потемневших от времени рамах. Однако граф Вермандуа не был портретистом. Он лишь поглядел на свою собеседницу и спросил, пряча в усах снисходительную улыбку:

– И насколько же более веские доводы вы готовы мне представить?

Баронесса пожала плечами.

– Десять тысяч франков сверх установленной цены, – сказала она. – Впрочем, как я уже вам говорила, данный вопрос мы еще можем с вами обсудить.

Граф Вермандуа, сорокалетний брюнет, тонкий и гибкий, как английский хлыст, вздохнул. Он с детства не любил разговоров о деньгах. Тогда за этими разговорами невидимой тенью маячили крах, разорение и утрата семейного гнезда – мрачноватого замка к северу от Парижа, который принадлежал роду Вермандуа со времен короля Франциска, то есть с XV века. Однако странная антипатия ко всему, что связано с деньгами, вовсе не помешала графу десять лет назад жениться на единственной наследнице владельца сталелитейных заводов, после чего он заново отстроил полуразрушенный замок и стал задавать вечера, на которые съезжалась едва ли не вся парижская знать. Между делом граф изобрел новый рецепт приготовления филе косули, так что можно считать, что ему удалось обессмертить собственное имя. И все же любое упоминание о меркантильной стороне бытия по-прежнему претило ему, аристократу, возводившему свой род к одному из сыновей Генриха I и Анны Киевской. На лице графа появилась скучающая гримаса.

– Вынужден разочаровать вас, госпожа баронесса, – промолвил он, – но розовый бриллиант королевы Клод не продается, и я не стану делать исключения даже для русского императора. Я купил камень у ван Марвийка, чтобы подарить его жене на десятилетие нашей свадьбы, и решения не изменю. Так что не вижу, чем бы я мог помочь вам, госпожа баронесса.

Госпожа баронесса Амалия Корф подавила в себе сильнейшее желание швырнуть в голову этому учтивому господину с водянистыми глазами и бесцветным голосом что-нибудь тяжелое и вновь принялась повторять свои доводы. А они были весьма серьезные. Ван Марвийк не имел права продавать камень, что месье графу должно быть отлично известно. Бриллиант был отдан голландцу в залог, и ван Марвийк продал его, поправ все договоренности. По сути дела, продавец поступил незаконно. Так неужели граф Вермандуа будет потворствовать его действиям?

А граф, поправляя запонку на манжете, все тем же тихим, невыразительным, невыносимым голосом ответил, что ван Марвийк, насколько ему известно, никаких законов не нарушал, что сам он приобрел у него камень совершенно легальным путем и продавать его никому не собирается. Его жене Элен прекрасно известно, какой именно подарок он собирается ей преподнести, и граф не станет разочаровывать столь превосходную женщину, которая, вне всяких сомнений, достойна не только сокровища короны, каковую украшал когда-то розовый бриллиант, но и самой короны вообще.