⇚ На страницу книги

Читать На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Шрифт
Интервал

1

Лишенные разума

Я в очередной раз ступила в круг и в очередной раз вернулась обратно. Когда в лицо пышет жаром невидимая печь, а горло перехватывает от потока раскаленного воздуха, хочешь не хочешь – отступишь. Нахрапом преодолеть невидимую границу не выходило: чем больше усилий, тем горячее воздух и сильнее отдача. Инстинкты кричали о том, что надо не просто уходить, а убегать. Защитное заклинание целителя вдруг стало очень уж активно защитным, никого не пуская в дом, отражая твою силу, чем больше ты хотел войти, тем сильнее оно давало отпор.

– Что деется, ой, ой, – бабка в который раз заломила руки.

– Ты можешь что-нибудь сделать? – рявкнула я, не обращая внимания на ее старания.

– Нет, – категорично ответил Ефим.

– Конечно, ты в семейные дела не вмешиваешься, я помню. – Слова были полны сарказма, я все еще злилась на него из-за Граниных и ничего не могла с собой поделать.

Хранитель растворился в воздухе. Глупо было вообще звать его, это я скорее от отчаяния и беспомощности.

Перед домом явиди никого, кроме нас с бабкой не было. Собственно, и я бы спокойно лежала на диване с книгой, если бы Марья Николаевна, возвращаясь с ежедневного променада, не увидела, как Константин врывается в дом к «крокодильей роже» с криком: «Конец тебе тварь!» За помощью бабка кинулась ко мне, конечно.

Я уже минут десять пыталась проникнуть за внезапно ставшие агрессивными защитные чары, оградившие приземистый белый домик невидимым раскаленным кругом. Бабка в качестве группы поддержки прекрасно заламывала руки. Соседи тактично расползлись по домам, предпочитая подслушивать семейную ссору с большего расстояния и с большим комфортом.

Я прошла чуть дальше и снова попыталась приблизиться к дому, в глубине души наивно надеясь, что именно здесь заклинание даст слабину. Два шага: один к черте, другой за нее – воздух раскалился, горло обожгло, не давая сделать вдох, и я отступила. Опять.

Раздался звон бьющегося стекла. И крик. Горький, яростный, обреченный. И, без сомнения, женский. Я бросилась туда. Осколки стекла острыми сосульками осыпались на увядающую траву.

– Ох ты ж, Матерь Божья, заступница небесная… – Бабка, не отставая, крестилась прямо на ходу.

– Не-е-ет! – пронзительный крик Пашки улетел в хмурое осеннее небо, заставляя забыть об осторожности.

Я бросилась к двери. Раскаленный воздух встал непроходимой стеной, казалось, еще один крохотный шажок внутрь – и сварит заживо. Назад. Явидь уже не кричала, а выла так, что волосы на голове встали дыбом. Я рванулась снова. И даже не сразу поняла, что на этот раз меня ничто не держит. Магия исчезла, воздух сух и прохладен. Я взлетела на крыльцо и рывком распахнула дверь. Некогда думать о том, что я, в сущности, никто против целителя, букашка против титана – раздавит и не заметит. Иногда бывают моменты, когда не думаешь, а действуешь, как правило, они становятся лучшими или худшими эпизодами твоей жизни. Промелькнули стены, окна, двери, но я знала, где их искать, и бежала прямо туда. Я ввалилась в спальню с грацией и шумом гиппопотама. И тем иррациональнее оказалась картина, представшая перед глазами.

Грязи и объедков за прошедшие дни стало еще больше, не говоря уж о запахе, куча тряпья, раньше бывшая то ли одеждой, то ли постельным бельем, на полу – сломанные доски с осколками фарфора вместо столика с посудой. Ветерок колышет грязный обрывок занавески, которую или драли, или жевали. Сломанная спинка новой кровати, отчего матрас перекосило на одну сторону. На бывшем ложе любви сидели бывшие влюбленные, а ныне родители. Толстостенные осколки малахитового яйца валялись у их ног, а на руках свившись тугими кольцами, поблескивая влажной черно-зеленой чешуей, лежала маленькая змейка с когтистыми ручками.