Не успел Лео опустить голову в белое облако подушки, как непроглядная ночная тьма вспыхнула жемчужной голубизной. Бесформенное пятно, возникшее перед его сомкнутыми веками, вмиг обрело глубину и очертания. Там, внутри, как в волшебном проекторе, одна за другой возникали картины – невероятно четкие, красочные, фосфоресцирующие, подсвеченные ярким лучом неведомого происхождения. Луч неспешно скользил по изображению, будто кто-то осмысленно водил по пятну фонариком, фиксируя детали, укрупняя или отдаляя их. Залюбовавшись этим странным зрелищем, Лео не мог понять, спит он или с ним происходит что-то необычное.
Одно изображение задержалось на его виртуальном экране дольше остальных: в озаренной таинственным светом пустоте обрисовалось женское лицо с правильными, изящными, надменно-волевыми чертами. Длинные черные волосы и такие же черные, плотные тени, лежавшие на лице, делали его похожим на гравюру. Но лицо вдруг ожило, повернулось и начало медленно наплывать на Лео. В глубине графически глухих теней вспыхнули насмешливо-лукавые глаза. Они были настолько живыми, что Лео казалось таинственная их обладательница, чудом проникшая в его комнату, вот-вот заговорит с ним.
Лицо незнакомки, продолжая наплывать, приблизилось до невозможных в реальности пределов. Теперь Лео мог видеть только один единственный глаз, заполнивший собою все пространство. Глаз влажно блестел. Ресницы казались жгутами, а поры век – кратерами. Ощущалась даже легкая пульсация роговицы. Глаз моргнул гигантскими жесткими опахалами ресниц, сощурился, собрав нижнее веко в складки горных хребтов, и поплыл прочь, проваливаясь в бесконечно длинный колодец-трубу. Виртуальный экран и таинственный луч, светивший из пустоты, начали меркнуть, тускнеть, пока не исчезли вовсе… Лео погрузился в сон с непроходящим ощущением, что образ, увиденный только что, запомнится им на всю жизнь.
Он проснулся как обычно. Принял душ. Побрился, напрочь забыв о ночном видении. По привычке задержал мимолетно-критический взгляд на своем отражении. Окружающие находили его оригинальным. Самого же Лео раздражала его внешность, создавая определенные комплексы – этакие «психоблоки», затруднявшие, в первую очередь, общение с девушками. Ему казалось, что нос у него слишком короткий, а глаза слишком большие. Из-за постоянно расширенных зрачков они выглядели черными, несмотря на ярко-рыжую радужку.
Но основным объектом неприятностей, чтобы не сказать – душевных мук, были уши – маленькие, трогательно округлые, «дефективные уши», как окрестили их злые первоклашки еще в школе. Кроме первоклашек и матери его ушей никто никогда больше не видел, потому что с тех пор, невзирая на замечания и взыскания от учителей и прихотей изменчивой моды, Лео прятал их под длинными волосами.
Мать приготовила на завтрак его любимую яичницу с поджаренным сулугуни, и он самозабвенно уплетал ее, а она, присев напротив, с любящей улыбкой наблюдала за ним. Это была моложавая и очень привлекательная женщина.
– Сколько не прикидываю, никак в толк не возьму, – задумчиво проговорила она, – как можно было оставить такое надежное НИИ ради этого сомнительного заведения.
Не поднимая головы, Лео шумно размешал сахар в кофе и отбросил ложку.