Украина, 1918 год, весна, усадьба
крупного сахарозаводчика
Федора Александровича Киткана
Буря началась в полночь. Сквозь обрывки черных туч, словно призрак, то исчезала, то появлялась полная луна, с ужасом взирая на землю, которая, казалось, вот-вот расколется от стрел молний, беспорядочно летящих в разные стороны. Вот одна из них осветила центральную часть белоснежного замка Киткан с двумя башнями в готическом стиле, отразившись во множестве окон и окошек. Вторая «оживила» химеру с жабьими лапами и бульдожьей мордой на колоннах беседки возле главного въезда в усадьбу, свет третьей молнии заставил вспыхнуть золотом купол небольшой церкви, расположенной к югу от замка за березовой рощей. Свет четвертой вырвал из темноты огромный камень – «Камень страсти», стоящий посередине парка. Именно на нем, как донесли Федору Александровичу верные слуги, предавалась любви с другим его жена, будучи на курорте. По приказу промышленника глыба была доставлена к замку и установлена в парке, как вечный укор жене в ее измене.
* * *
Разбуженная страшным грохотом, суетливо крестилась в своей комнате Полина – няня пятилетней Наташеньки, дочери сахарного магната Федора Александровича Киткана. На какое-то мгновение служанка застыла и прислушалась, затем, накинув на пышные плечи огромный пуховый платок и взяв свечу, поторопилась в соседнюю комнату к Наташеньке: как бы та не испугалась грозы. Анна Михайловна Киткан, мать девочки и госпожа Полины, скорей всего, выпила снотворное и вряд ли прибежит на крик ребенка. Полина вышла в холодный коридор и поежилась: с первого этажа тянуло сыростью. Наверное, Матрена опять забыла закрыть окно в передней. Ничего, утром она ей задаст, а сейчас придется спуститься и закрыть окно самой. Осторожно ступая босыми ногами по ступенькам, Полина остро чувствовала, как холод мраморной лестницы пронзает ее тело. Спустившись, наконец, в переднюю, она вздрогнула, когда очередная вспышка молнии осветила комнату, выхватив из мрака смеющееся лицо мраморного шута, бюст которого стоял на тумбе справа от большой лестницы. В свете молнии его улыбка выглядела зловещей и наводила ужас, еще более возраставший, когда от сильнейших раскатов грома сотрясались подвески на хрустальной люстре, а легкие белоснежные шторы парили в воздухе над распахнутым окном, словно привидения. Преодолев страх, Полина подошла к тумбе и поставила на свободное место подсвечник с погасшей свечой. Затем она направилась к окну. Едва Полина его захлопнула, как за стеклом неожиданно возник черный силуэт человека, освещенный вспышкой молнии. Служанка попятилась назад: мало ли бандитов бродит вокруг в это смутное время.
– Полина, открой! Это я, Сидор, – послышался приглушенный голос.
– Что надо? – строго, не церемонясь с бывшим конюхом, спросила Полина, устремив на него взгляд больших карих глаз.
Она знала, что Сидор, поссорившись с управляющим, покинул усадьбу вместе с семьей, угрожая убить господ. В городе он примкнул к большевикам.
– Да открой же! – не унимался Сидор.
Полина медленно отворила окно и посмотрела на мужчину. Он очень изменился, похудел. Из-под козырька кожаной фуражки с красной звездой с обожанием смотрели на нее уставшие глаза.