Прошло два года. Два долгих и мучительных года. Без Златы. Без моей любимой рыжеволосой женщины. Я занимался всё тем же. Жил там же. Жил. Без любви. Уставший от всего.
Естественно, у меня были женщины. Они приходили и уходили. Оставляя после себя зыбкую память. И стирая воспоминания о Злате. И, может быть, со временем, я забыл бы и мою зеленоглазую любовь. Если бы не случай. Его величество случай.
Мой друг Гонза перешёл работать в Интерпол. Вместо оперативной работы занялся аналитикой, писаниной и канцелярскими делами. Вот по этим самым канцелярским делам он и приехал в командировку в Мюнхен. На несколько дней. Город хоть и красивый, но беспокойный. Четверть населения – иностранцы. А тут ещё и сирийские беженцы. Постоянно возникали какие-то проблемы. Оружие, наркотики, подозрительные личности. Народ шатался по Европе, не признавая никаких порядков и документов. Попутно совершая правонарушения и преступления. Работы у полиции всех стран Евросоюза прибавилось. Прибавилось работы и у Интерпола.
В последний день командировки, уже ближе к вечеру, Гонза собирался доехать до отеля, выписаться, потом дойти пешком до вокзала и, выпив пивка, уехать в любимую Прагу. Но буквально на пороге его окликнул немецкий коллега. По имени Себастьян. Друзья сократили его имя до Бастиана. Он был высоким, ладно слаженным немцем с постоянной улыбкой на лице.
– Не спеши, – сказал он Гонзе, – на пять минут загляни ко мне. Полиция арестовала женщину. С чешскими документами. С липовыми. В базе её нет. Глянь, может, знакомая.
Зашли в кабинет к Бастиану. Присели за широкий стол. Бастиан вывел на монитор компьютера фотографию чешки. Чёрные волосы, круглое лицо, небольшой шрам на правой щеке, карие глаза.
– Где-то видел, – сказал Гонза, – но не могу вспомнить, где. А что она натворила?
– На красный цвет светофора проехала, в машине, – усмехнулся Бастиан, – в обычной Шкоде Октавия. В багажнике которой мы нашли мешок с 50 килограммами TATP.
– Сколько? – удивился Гонза. – Это же можно целый квартал разнести.
– Квартал вряд ли, – сказал Бастиан, – но бабахнуть могло очень сильно.
– Вспомню, кто это, скажу, – Гонза встал со стула и направился к двери.
– Хорошо, – сказал Бастиан и щёлкнул по клавиатуре.
На экране монитора возникла фотография голой спины. С татуировкой. Две цифры: 1 и 3. Тройка обведена. Всё это Гонза увидел боковым зрением, открывая кабинетную дверь. Замер. Отпустил дверь. Вернулся к столу.
– А на лобке у неё паутина наколота, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал он Бастиану.
– Так ты её знаешь, – хлопнул ладонью по столу Бастиан.
– Знаю, и очень хорошо, – сказал Гонза, – поедем, я вас познакомлю.
Поехали в тюрьму, по дороге сдав уже не нужные билеты на поезд. Командировка у Гонзы внезапно продолжилась.
В тюрьме случилась осечка. Сказали, что ночные допросы запрещены. Бастиан позвонил куда-то. И через час из Пуллаха приехал человек от Федеральной разведывательной службы Германии (БНД). Человека звали Вольфом. Он был среднего роста, средних лет. И внешность у него была средняя, не запоминающаяся.
Они сели втроём в отдельном кабинете, где Гонза и рассказал историю про самоубийство Михала, про наркотики и про Злату.
– Давай я с ней поговорю первый, – предложил он коллегам.