Читать Песнь о Роланде. (После смерти)

Наварра – испанское словечко, обозначающее название маленького, сурового и, вместе с тем, живописного края; впервые оно было услышано Юлием Цезарем в период Галльских походов. Однако ни сам Цезарь, ни полудикие галлы и наварры, его современники, ни на миг не осмелились бы предположить, что этой земле суждено занять весомое место в политике деятелей грядущих времён. Даже сам Генрих Четвёртый Наваррский в своё время выскажет удивление по сему поводу:

– Неужели?! Моя Наварра слишком маленькая и бедная, чтобы претендовать на подобную роль.

– Как раз благодаря тому, что Наварра такая маленькая и бедная, она и занимает в мировой политике столь весомое место, – ответит ему мудрейший Шико в романе непревзойдённого А.Дюма «Сорок пять».

Как показали последующие годы, Шико оказался прав не менее, чем Кумская сивилла или Дельфийский оракул; однако, в наши намерения отнюдь не входит нахальное повторение цитат из произведений французского романиста, как, впрочем, и соприкосновение с веком Варфоломеевской ночи, ибо начало нашего повествования уходит во времена значительно более древние, нежели Генрих Четвёртый, Шико и славная Екатерина Медичи.

Тем не менее, те из наших читателей, которые имели честь быть знакомыми с романами А.Дюма, при упоминании о Наварре должны были испытать тот самый, знакомый с детства трепет, который возникает в предчувствии приключений, великих интриг, большой политики, отравлений, любовных историй и всех прочих элементов, придающих роману почётную степень увлекательного. На все вопросы, возникшие в сие мгновение в сознании читателей, размышляющих о том, стоит ли уделять драгоценное внимание нашей «Песни…», с сомнением или опаской взывающих к собственной интуиции: «А будут ли здесь интриги, смерти, любовь, мудрость, сражения; иными словами, интересна ли сия вещь?», осмелимся ответить вслух:

– Почти.

«То есть, как это – почти?» – удивитесь вы.

– Очень просто, – отвечает ваш покорный слуга. – Обещать вам что-либо могло бы означать проявление нескромности. Только что я почтительно отзывался о Дюма. На фоне его гениальности можно ли сметь столь же благосклонно отзываться о собственном сочинении? Боже упаси творческую личность от всяких проявлений бахвальства или мании величия! Суровый жизненный путь научил меня относиться с подозрением к чужим похвалам, ибо если кто-нибудь тебя хвалит в лицо, значит желает тебе зла. Каким же будет зло в случае, если автор станет хвалить своё произведение самолично?…

Как повар, приготовивший кушанье по новому рецепту, приглашает любопытных отведать его блюдо, так и мы, сравнивая читателя с истым гурманом, стремящимся поскорее составить впечатление о нашей стряпне, приглашаем его расслабиться и настоятельно рекомендуем испробовать. Поверьте, что здесь вдоволь и чеснока, и перца, и многих других заморских пряностей!

Много ли выпадает счастливых минут в жизни воина? Как правило, сия жизнь, словно женщина, чрезвычайно хрупка и её продолжительность зависит от слишком большого числа разнообразных случайностей, каждая из которых – ощутимый след если не на теле воина, то в его сердце. Поле битвы всегда благосклонно к сильным; слабаку на войне делать нечего, – ему следует дожидаться исхода событий дома или, в лучшем случае, сопровождать боевое подразделение где-нибудь в хвосте обоза, подальше от неприятельских копий, мечей и стрел. Даже сильный телом и духом воитель, закалённый во многих битвах, иногда способен подвергаться влиянию меланхолии – основного бича судьбы, преследующего профессионалов. Так было с Сократом, слывшим в свою эпоху неплохим рубакой: однажды после боя он окинул взглядом горы трупов, реки пролитой крови, и спросил себя и богов: «Зачем?» Сей вопрос стоил ему карьеры воина и превратил рубаку в философа, а философы, как известно, не могут участвовать в сражениях, ибо их останавливает всё тот же мудрый вопрос: «Зачем?» Во благо родины? – но родине вовсе не нужны завоевания чужих территорий, потому что на то она и родина, чтобы оставаться единственной и дорогой; если к ней присоединяются новые земли, она перестает быть родиной, превращаясь в империю – тяжёлое, грузное, служащее источником власти и обогащения для одних людей и тяжёлых страданий – для других. Во имя народа? – смешно, поскольку народ не нуждается в новых землях; ему бы найти силы и мудрость для сохранения собственной. Да и смотря что имеется в виду под понятием «народ»… Ради будущего? – но будущее никогда не сумеет превзойти прошлого. Во имя славы, героизма, подвига? А что такое слава, героизм, подвиг? – мишура, иллюзия, бредовый сон. А дальше что – пустота?