– Занятие подходит к концу. Однажды Эрнест Хемингуэй выиграл спор, когда написал грустный рассказ, состоявший из четырех слов. Хочу дать вам похожее задание, но упрощу задачу. Можете использовать не более десяти. Время пошло. Александр, вы хотите выйти? Потерпите.
– Анна Андреевна, я уже написал рассказ.
– Да? Расскажите.
– Её не стало в понедельник. Эта строка написана в воскресенье.
– Успел, кажется. Привет, Сэм.
– Джон?! Неожиданно.
– Холодно. Оттого, наверно, в вагоне кроме нас никого нет.
– И я продрог. Куда держишь путь?
– В Нижний Город. Необходимо добыть материал для журнала.
– Что именно?
– Знаешь легенду о призрачном поезде, который замечают в декабре? Состав, прибывающий на…
– Это смешно, Джон.
– Почему дует ветер? Поезд ещё не тронулся.
– Окна закрыты…
Я слышал эти слова двести тринадцать раз. Незадолго до того, как уйти, Элин записала сообщение и поставила на таймер:
«Отправлять в семь сорок каждый день, кроме воскресения».
Верю, что мы по-прежнему онлайн. Меня страшит поломка серверов – крах интернета. Я боюсь твоего отсутствия…
Экран загорается, слышен женский голос, который задает темп новому дню.
«Доброе утро, Макс…»
Прогресс не дремлет. Но тот, кто замечал разницу между аналоговой фотографией и цифровой, должен запомнить властное ощущение жизни. И даже, если люди мертвы, верится: живы, живы они. Стоит отвернуться, и они начнут двигаться. Вот-вот поймаешь их за игрой. Кажется, подведи руку ближе и они, забыв про хитрость, протянут свою. Думаю, именно поэтому я стал фотографом.
Здесь важно учиться смотреть правде в глаза. На линии мы теперь последние. Не убийство уверенности, ведь не отступим ни на шаг.
После разрыва снаряда, Сашку засыпало землей – я узнал, какая она на вкус.
Ветер играл с листвой деревьев, а моему другу казалось: шумит море. Но если земная природа ему – семья, пусть тогда земля – не могила.
– Папа, мы долго будем здесь жить?
– Не знаю, дочь моя. Год или два. Прости, мне на самом деле неизвестно.
– Жаль, что мама не успела забрать Саймона.
– Не расстраивайся, тут много плюшевых игрушек.
– А мы можем выйти наверх?
– Нет. Мне кажется, случилось нечто ужасное и страшное.
– Почему?
– Потому что дорогу в этот бункер знали только мы.
На тебе чёрная майка, короткие шорты. Улыбаешься. Затем спрашиваешь, почему так смотрю. Однако я не знаю ничего об этом. Молчу. Ты уходишь, зовёшь меня на балкон. Иду…
Проходит несколько секунд. И не могу понять, где я. Но с ужасом осознаю, что юность позади.
Обидно и досадно, и пустынно, и темно. Ну, здравствуй реальность – убийца снов.
Меня передернуло. Особое чувство, которое ощущается именно тогда, когда находишься на старом кладбище. Покосившиеся кресты и обелиски. Некоторые покрыты плесенью, а иные чернотой. Праздник забвения. Свежих могил не видно. Словно смерть забыла сюда дорогу и отступила, но лишь затем, чтобы ощутил её дыхание ещё сильнее.
Это место желает, чтобы ты мыслил масштабно – не локально. Ты.