Кадр сорок восьмой
Дурдом: Диалектика
[1]
Оксана Анатольевна проснулась не в духе.
Дело в том, что если ты лёг спать ровно полчаса назад, то дух за это время – как раз только успел выбежать за дверь. Он же не знал, в конце концов, что именно в этот момент и постучат. Да ещё и войдут, не дожидаясь ответа.
– Ну, что там ещё? – проворчала временно бездуховная Оксана Анатольевна.
– Там это… Вчерашние роды на дому[2]… Которые в нашем больничном скверике, – почтительно прошептала молоденькая акушерка первого этажа. – Они, вроде как, с ума сошли.
– Кто?!
– Так я же говорю… они… вчерашние роды на дому.
– Чтоб вам! Вызывайте ответственного дежурного врача!
– Так вы же ответственный дежурный врач.
– Тогда вызывайте первого дежурного врача!
– Оксана Анатольевна, первых дежурных врачей отменили. Кто ответственный – тот и первый.
– Вызывайте второго дежурного врача!
– Так вы Тыдыбыра сами отправили в гинекологию, ассистировать на ургентной.
Заведующая обсервацией со стоном оторвалась от подушки. Дух вернулся. Шустрый, сволочь! Легла-то она, может, и полчаса назад, а вот уснуть смогла только пару минут как.
– Какая она тебе Тыдыбыр!
– Ой, простите! – хихикнула акушерочка. – Анастасия Евгеньевна, конечно же!
Поцелуева уже спустила ноги на пол.
– Сейчас приду!
– Вторая первая палата, – услужливо напомнила дева.
– Знаю! – рявкнула Оксана.
«Второй первой палатой» назывался ещё один изолятор, которым обсервация вынуждена была обзавестись. Благосостояние и, как следствие, образование населения вроде как росло. А вот количество разнообразно инфицированных, необследованных и рожавших на дому отчего-то увеличивалось. Вероятно, существовала какая-то взаимосвязь. Неочевидная и прочная. Как второй закон термодинамики. Но Оксане некогда было размышлять. Когда кто-то во вверенном тебе отделении «вроде как сошёл с ума» – не до физических основ натуральной философии.
Акушерка уже стояла у дверей «второй первой» палаты. И даже услужливо распахнула перед заведующей дверь.
На кровати никого не было. Смятое бельё в положенном первым послеродовым суткам состоянии – и никого.
Поцелуева одарила дежурную акушерку вопросительным взглядом, стоимостью куда больше рубля. Даже старорежимного.
– Под кроватью, – зачем-то глянув на потолок, прокомментировала акушерка.
– Так вытащи!
– Она кусается.
Оксана Анатольевна подошла, нагнулась и заглянула… Из-под кровати что-то зарычало.
– И рычит…Да. Её зовут Нана.
– Нана. Наночка, – ласково обратилась к родильнице заведующая обсервацией Оксана Анатольевна Поцелуева. – Наночка, вылезай, детка. Ты теперь мамочка, Наночка. От этого никуда не спрятаться, не скрыться.
– Я к ней зашла. Она под кроватью. Рычит и кусается. Я ребёнка в детское отнесла.
– Орден тебе, – язвительно отозвалась Оксана и протянула руку под кровать.
Нана с глухим рёвом вцепилась зубами в предплечье Поцелуевой. Но, цапнув, быстро отползла в угол. Оксана распрямилась, оглядела полученное ранение.
– Вот, гадина! До крови! Дай мне хлоргексидин, рану обработать и вызывай психиатрическую карету!
– Ей?
– Нет, мне!
– А что сказать?!
– А мне что сказала?
– Что вчерашние роды на дому вроде как сошли с ума.
– Вот так и им скажи!.. Хлоргексидин!