И вот, когда задумавшийся Вании радостно шагнул наружу и торжествующе ступил на путь воина Света, Добра и Надежды, его хриплым старческим голосом окликнул мужчина, примостившийся у первого же камня:
– Не бросай себя в пасть зверя ради жирного куска!
– Доброе у меня расположение духа и это означает, что и цель добрая, – резко ответил Ванский рыцарь, погоняя своего и без того резвого скакуна.
И его верный друг послушно перешел в галоп, хотя иногда и не ведаешь, куда спешишь.
– Вперед, друг мой, и нам поверят, – вскричал Вании, и конь, приняв вызов и вдохновленный родным голосом хозяина, стремительно рванул вперед, оставив позади ошеломленного мужчину.
День и ночь текли, казалось, бездумно; Вании, несясь во весь опор, целеустремленно продвигался вперед, живо воспринимая то, что диктует его сердце – призыв осветить думы и души всех мыслящих созданий.
Добравшись до какого-то дремучего леса, где густая масса деревьев лишила света и кислорода росшие под нею кусты и цветы, Ванский рыцарь, задыхавшийся вроде этих измученных растений, захотел немного перевести дух и, как цветок, склонил голову на камень.
Как любая несправедливость, тяжелым грузом ложившаяся на трепетную душу рыцаря, так и царивший здесь как бы объятый ужасом покой, отнял у него силы. Вании мгновенно растянулся на ближайшей поляне и провалился в глубокий сон.
Вокруг ощущалась странная сила сгустившейся тишины. Поляна, окруженная высокими деревьями, отражаясь в небесно-голубых проблесках, казалась как бы оторванным от мира золотым с огненными вкраплениями диском, шаром, который через мгновение может укатиться в неизвестность или еще Бог знает куда.
Лучезарные птицы беззаботно ожидали какого-то чудесного события, а звери, инстинктивно ощущая масштаб освещенности внешнего мира, казалось, пребывали в поисках заботливо успокаивающей их руки… Такими их сделало подспудное желание вырваться оттуда. Вот почему они взирали на пришельца, остолбенев от удивления.
Явление Ванского рыцаря случилось как гром среди ясного неба, потому что и ожидалось с неба, а он-то передвигался по земле.
– Что это? – как бы шептали все вокруг: и деревья, и цветы, и даже стыдливо затаившиеся кусты.
Неизвестность окутала зверей. Вынужденные решать потребности своих детенышей, они, перед лицом потенциальной неведомой опасности, храбро пытались противостоять ей и не поддаваться панике.
Мгновения перетекали в вечность. Перед каждым животным, лишенным чувств, повиновавшимся какой-то бесконечно безрадостной магии, вдруг забрезжили лучики надежды в образе мужественного Вании, чей благородный облик проступал даже во сне. Они, как завороженные, влюбленно смотрели на рыцаря.
Казалось, что дни проходили бы так же незаметно. Только одному Богу известно, сколько дней блуждал бы по лесу в одиночестве окутанный дремой Вании, забредая то в одну, то в другую сторону, если бы перед ним не возникла какая-то согбенная под тяжестью ноши на плечах женщина, собиравшая лекарственные травы. Она протянула дрожащие руки к драгоценному лицу рыцаря, говоря:
– Если деревья не приносят радости окружающим, значит, они не нужны. Посмотри, только не этим цветам, как бы постаревшим и увядшим до времени. А сама я живу, приготовляя сироп из переживаний всего мира, то есть из воспоминаний, и хотя кому-то это покажется бессмысленным, но тут есть огонек надежды для всех.