Курс культурологии стал преподаваться экспериментально в вузах России с конца 80-х годов прошлого века, но только с переходом на новые учебные планы (по программе многоуровневой подготовки специалистов с высшим образованием) он был утвержден в качестве обязательной всеобщей дисциплины. Решение это было своевременное и давно назревшее. С одной стороны, введение нового курса отвечало требованию устранения допущенной в годы существования СССР чрезмерной идеологизации преподавания социально-гуманитарных наук и, соответственно, перенесения центра тяжести в преподавании этих наук, как принято сейчас говорить, на общечеловеческие ценности. А, с другой стороны, культурология была призвана обобщить и интегрировать элементы культурологического знания, содержащиеся в курсах других общенаучных и специальных дисциплин, а также расширить и углубить это знание, что отвечало охвативший весь цивилизованный мир тенденции к гуманизации и гуманитаризации образования вообще. В связи с последним отметим, что в советское время в вузах страны была широко распространена и всячески поощрялась практика чтения факультативных курсов – этики, эстетики, атеизма (религиоведения). На каждый из них отводилось вполне достаточное, и даже избыточное количество учебных часов. Случалось, для того, чтобы эффективно использовать эти часы, преподаватели поднимали на лекциях узкоспециальные вопросы, малоинтересные для студентов негуманитарных (к примеру, технических) специальностей. Но главный недостаток факультативов был в другом – в отсутствии по ним сколько-нибудь строгой отчетности, превращавший эти курсы в занятия «необязаловки» для слушателей и в «неблагодарный» труд для преподавателей. Утверждение культурологии в качестве нормативной дисциплины (предполагающий, по определению, выход и в этическую, и эстетическую, и религиоведческую проблематику) снимало недостатки в преподавании факультативов, что с удовлетворением было воспринято и педагогами, и обучающимися.
Вместе с тем при разработке планов и программ по культурологии преподаватели столкнулись с существенными трудностями, проистекающими из широты и неоднозначности понятия «культура». При решении этой задачи каждый культуролог делал акцент на том содержании рассматриваемого понятия, которое было ближе ему по профилю специализации или просто по субъективному предпочтению. Показательным в этом отношении является следующий факт (о нем в свое время сообщила «Литературная газета»). На всероссийском конкурсе учебников и учебных пособий по гуманитарным предметам, проведенном когда-то фондом Сороса, не было представлено ни одного сколько-нибудь серьезного общего труда по культурологии. Под этой номинацией проходили, в основном, работы частного характера, посвященные отдельным культурологическим (сказать точнее, культуроведческим) темам. К тому же нередко они соответствовали статусу учебников и учебных пособий формально, представляя собой фактически монографические исследования со всеми их атрибутами (специальной терминологией, усложненным языком, множеством ссылок, обильным цитированием и т.п.).