Гостиная дома Померановых. Поздний вечер.
АННА НИКОЛАЕВНА: На станцию за ним отправили?
ДАРЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Послали тому с час назад.
АННА НИКОЛАЕВНА: Что за манера у тебя, Даша, все время говорить полушепотом? Будто мы в церкви?
Дарья Васильевна всхлипывает.
ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ: Ну и учудил же брат! Отписать столь огромные деньги малолетнему отпрыску больной сестрицы. Да и каков вклад этого племянника в жизнь брата? Уж не он столько лет терпел его несносный характер да вечные укоры. Обделить нас – самых близких ему людей! Что он этим хотел показать?
АННА НИКОЛАЕВНА: А ты, Петр, видимо рассчитывал получить от брата денег в наследство, да благополучно промотать все в столичных кабаках? Ну, теперь уж, ты точно по миру пойдешь! Посмотрю же я, как тебя, сущего бездельника, выкинут, наконец, из дома моего покойного брата!
ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ: Ох, и разошлась же ты, сестра! Еще неизвестно, может, мы отсюда вдвоем уезжать будем!
ЛЕОПОЛЬД КАРЛОВИЧ: Не нужно сейчас, прошу вас. Не время старые обиды вспоминать.
АННА НИКОЛАЕВНА: Вы, как всегда, правы, дорогой доктор.
За сценой раздается звук бьющейся посуды, громкий смех. На сцене появляется подвыпившая Мария Михайловна.
МАРИЯ МИХАЙЛОВНА: Да о чем вы все твердите! Бездари, самозванцы! Мой муж кормил вас тут, привечал, а следовало разогнать к чертям! У меня-то хоть шанс выжить есть, я еще молода и красива, а вы-то кому сдались? Или думаете, что племянник этот, разрази его гром, сердечным окажется и войдет в ваше положение? Какие вы дурные!
АННА НИКОЛАЕВНА: Леопольд Карлович, дорогой, будьте любезны, увидите Марию Михайловну наверх, негоже в таком виде…
МАРИЯ МИХАЙЛОВНА: Замолчи! Твои дни тут сочтены. Я и сама могу о себе позаботиться!
Мария Михайловна садится в кресло в дальнем углу. В комнату входит служанка Вера с намерением сообщить об ужине, но замирает на месте от увиденной сцены.
АННА НИКОЛАЕВНА: Чего застыла? Подавай на стол! А вы что же молчите, господин полицмейстер? Выскажите свое мнение по поводу этого неслыханного события.
КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ: Какое событие вы имеете в виду, Анна Николаевна?
АННА НИКОЛАЕВНА: Ну как же, мы тут толкуем о последней воле моего брата, покойного Ивана Николаевича. Что вы об этом думаете?
КОНСТАНИТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ: Я думаю, что господин Померанов поступил так, как посчитал нужным. Такова его воля. А давать оценку поступкам столь почтенного господина я не считаю возможным. Да и не для того я прибыл сюда, господа.