Снова что-то грохнуло. Эхо разнеслось по скалам.
– Чтоб… – Васнецов вздрогнул, весь сжался, даже закусил губу, но козырек виртреальности не сдернул с лица.
– Спокойно. – Некрасов положил руку ему на плечо, – Работай, работай…
Они – два наблюдателя, одетые в красно-белые комбинезоны легкого класса защищенности, стояли на краю тектонического разлома.
– Дай пульт!
Некрасов без вопросов отстегнул джойстик с треноги приемника-усилителя сигнала. Дал прямо в руку. Васнецов тут же схватился за него, немного расслабил скулы.
Раздался глухой стук камней, затем хлопок, плиты под ногами завибрировали. Некрасов обернулся назад, на звуки, и увидел, как расползается по белой долине густое черно-серое облако клубящейся пыли и пепла.
– М-м-да… – пожевал несуществующую жвачку Некрасов, прищурился слегка: «Придется брать выше десяти. Пора бы лететь, иначе-таки зацепим эту пылищу. По направлению идет. Догоним…».
– Нашел. Вижу. Данные собрал. – вдруг сказал Васнецов. – Разлом по коре у ядра расширяется. Температура – предел. Сигнал прерывается, дальше только передвигать всю систему передатчиков вперед, вниз…
Некрасов накинул козырек экрана на лицо и включил. Тут же возникла картинка: в свете ярких фонарей разведдиска узкий проём, свисающие и растущие снизу сталактиты-сталагмиты… А чуть дальше, в дымке газов пышущее жаром и желто-красным светом чрево ада. Справа от трансляции сменялась друг за другом череда собирающегося материала, нервничал круг загрузки. Индикатор связи испуганно мигал.
– Он оглох. Слышит с задержкой. – Васнецов легонько дернул ручку. Диск и не подумал сдвинуться.
Вдруг в коридоре что-то страшно завыло, надсадно просвистело и ухнуло куда-то вниз. Некрасов нагнулся, присел… Не сразу понял, что это не в трансляции, а здесь, в реальности на плато. Быстро поднял козырек и выдохнул. Прямо над их головами, в двухстах метрах медленно плыл черный след дымки…
– Ох ты ж блин… – Некрасов поднялся и с уважением поглядел на Васнецова, не оторвавшегося ни на секунду от управления. «Крепок, Леха! Но… И не узнал бы, от чего вдруг погиб… ЧП на Троигенде».
Выдохнул.
– Данные все собрал?
– Да. Сегодня дальше не продвинуться точно.
– Отлично. – Некрасов от нетерпения даже обошел товарища по кругу, – Тогда всё, дружище, собирай вешки, возвращай диск и взлетаем!
– Разворачиваюсь… – протянул Васнецов, сжимая пожелтевшими пальцами пульт, – Черт, сигнал!
– Мд-а… – сплюнул на плиту Некрасов. Плевок в ответ зашипел и испарился. Некрасов удивленно уставился на серую, гладкую, плиту… «Турецкая баня, мать её за ногу, а не…» – оглянулся назад и затих. Сердце дернулось, провалилось куда-то в ноги и оттуда уже, выпучив глаза, изрекло матерную цепочку. Из ровных краев плато, как из кастрюли лезла через небо, как овсяная каша с пеной, с порослью черной плесени по всему телу, просто гигантских размеров облако. Клубилось, шевелилось, пухло прямо на глазах. Серо-темное, чёрное у самого низа. Белая долина, до этого поблескивавшая на солнышке подтаявшими зеркалами ледника, растворилась во мраке. Граница сумрака резко обозначилась по краю плиты и уверенно ползла к их челноку.