В шестистах километрах от Гольдена. 1889 год. Монастырь Святого Патрика.
Противный нудный дождик моросил с самого утра. Небо все сплошь заволокло темно-серой пеленой, а это означало только одно – непогода продлится до ночи. Мелкие капли гулко разбивались о стены обители и, собираясь на земле в ручейки, превращались в огромные лужи. Монастырь, как и все вокруг, погрузился в полумрак, созданный непогодой и наступлением вечера. Все будто бы застыло в тягучем ожидании. Вскоре на втором этаже кирпичного здания зажегся свет.
– Ну и непогода, – глухо проворчала настоятельница и в который раз посмотрела за окно. – Не нравится мне это. Быть беде.
Молодые послушницы, находившиеся здесь же, в комнате, испуганно переглянулись. Воцарилось молчание, которое тут же было прервано легким скрипом двери и шагами входившего. Это был Преподобный Морис. Он был далеко не молод и походил на сухого сморщенного старичка с редкой неказистой бородкой. Ряса была ему несколько великовата, видимо, пару лет назад он был намного толще. Преподобный остановился, в знак приветствия кивнул головой находившимся в комнате и торопливо стал читать молитву. Послушницы покорно повторяли за ним каждое слово. Вдруг среди глухой тишины раздались резкие удары. Преподобный удивленно и слегка испуганно взглянул на монахиню:
– Ирма, посмотрите, что там случилось.
Женщина смиренно кивнула и, торопливо шурша темным одеянием, которое ей шло как нельзя кстати, покинула комнату. К тому времени, как она спустилась, привратница уже отперла дверь и впустила внутрь молодую женщину. Монахиня с ужасом оглядела нежданную гостью. На вид ей было около 20—25 лет, длинные белокурые волосы сзади были собраны в хвост и оголяли ее широкий лоб. Из-под грязного платья выступал огромный живот. «На сносях», недовольно вздохнула монахиня. Ей стало понятно, что гостья может невзначай разродиться прямо здесь. Незнакомка безжизненно посмотрела на настоятельницу и тихо прошептала:
– Помогите!
– Как вас зовут, дитя мое? – Ирма бросилась к женщине, облокотившейся о стену у входа.
– Диана, – еле слышно произнесла беременная и упала без чувств.
Ирма опустилась на колени перед ночной гостьей и морщинистой рукой пощупала пульс на запястье.
– Сима, принеси воды! – скомандовала она и повернулась к привратнице, безразлично наблюдавшей за происходившим. Старушка что-то буркнула и покорно побрела в сторону полутемного коридора. Через пару минут она вернулась, держа в руках железный ковш, наполовину наполненный прозрачной водой, и протянув его монахине, снова присела на обшарпанный деревянный стул у двери.
Ирма осторожно приподняла гостье голову и прислонила к ее рту ковш с водой. Вдруг молодая женщина приоткрыла глаза и глухо застонала.
– Сима, зови Преподобного и несколько послушниц, ее срочно нужно перенести в комнату, – настоятельница строго взглянула на привратницу. – И постарайся сделать это как можно быстрее! – Вдруг внимание монахини привлекло большое ярко-алое пятно, вытекавшее из-под платья незнакомки. – Сима, поторопись, она рожает!