«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала,
Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам.
О, генеральская тетрадь, забытой правды возрожденье,
Как тяжело тебя читать
Обманутому поколенью…»
Из динамиков лилась музыка, заставляя меня переживать. Эта песня полностью отражала мое настроение на сегодняшний день. Я возвращалась в Россию. В ту Россию, которая не щадила никого, и карала так, что после этого просто не хотелось жить. Но я выжила, мы выжили. Я, мой муж и мои дети. Много воды утекло – нет теперь Антона Синицы, есть Сергей Ладников, предприимчивый бизнесмен в Нанте. И моего сына теперь зовут Алексей. Да и я сама уже давно не Лена, а французская поданная Ани Бошан-Ладникова. Только моя дочь, которая родилась во Франции, оставила свое имя – Катарина. Но только имя и больше ничего. Вроде бы нечего боятся, но страх был, липкий, дрожащий. Я не хотела возвращаться, но глядя на своего мужа, видя изо дня в день мучавшую его ностальгию, слушая его уговоры, а порой жесткие и бескомпромиссные требования, я сдалась. Антон, теперь уже Сергей, так и не вжился в образ эмигранта из хорошей семьи, женившегося на француженке. Он так толком и не освоил язык, хотя мы с сыном щебетали на нем, так же, как и на русском, и даже моя дочь Катарина с легкостью переходила с одного языка на другой. Ему снилась Россия. И хотя ничего хорошего родина ему не дала, он все равно любил ее. Светские рауты давались ему тяжело, и даже его фирма, его детище – сыскное агентство, не приносило радости. Я не могла смотреть, как он мучается, поэтому я поддалась на его уговоры, в один день купила билеты и собрала вещи. Мы возвращаемся, пусть и ненадолго. В ночь перед атлетом он практически не спал, курил одну сигарету за другой, бродил по дому. А под утро накинулся на меня так, как будто это был наш последний раз.
В аэропорт нас провожала мама и дочь. Я не решилась взять Катарину с собой, неизвестно как встретит нас Россия, и была бы моя воля, я и сына бы не взяла, но мой пятнадцатилетний сын, решал уже все сам, как учил отец.
– Мам, а где мы остановимся? – потряс меня за плечо Кир, и я вытащила наушники.
– У меня осталась квартира, – ответила я и покосилась на мужа, наблюдая за его реакцией. Моя квартира уцелела только благодаря тому, что была записана на мою мать. В отличие от меня, от недвижимого имущества Антона в России не осталось ничего. Полная конфискация и он в международном розыске. Но теперь вряд ли его можно узнать – волосы посеребрила седина, а пластические хирурги изменили его лицо. Я обошлась без пластики, только коротко под каре постригла свои волосы и перекрасила в черный цвет.
Девять лет назад мы покинули Россию, оставив друзей, врагов и свои грехи. Мы уезжали в новую жизнь, и она у нас была, я была счастлива. И сейчас меня не отпускало ощущение того, что не нужно возвращаться, но уже поздно. Своим решением я запустила какой-то механизм, который невозможно повернуть обратно. Через каких-то полчаса мы приземлимся в аэропорту Шереметьево, и почему-то перед глазами стоит вывеска: «Добро пожаловать в ад!».