– …плачет Сварог, плачет Лада, а птица Сва матерь Сущего, им говорит: «Не плачь Дед, не плачь Баба, велел мне Род снести вам новое яичко, да не золотое, а простое». И снесла Матерь Св0а яйцо и появилась Явь, и живем мы в Яви, и чтим Рода, и слушаем песни птицы Сва, и славим предков своих. И будет так до скончания века…
– Бабуль, так мы в яйце живем?
– Да, унучек. В яйце.
– А если разобьется оно?
– Не разобьется. Белобог не позволит. Крепко он то яйцо стережет. А ты спи. Спи. Завтра вставать рано. Чуть свет на гон пойдете. Мужики бодро потопают, а ты носом клевать будешь. Смеяться все над тобой станут. Скажут, Добрыня только шалить да проказничать горазд, а для мужского дела негоден.
– Я сплю, бабуль, сплю. Ты только мне вот, что скажи: а что если Чернобог Белобога одолеет? Что тогда?
– А ничего. Матерь-Сва новое яичко снесет. Спи…
Надрывно скрипит снег под снегоступами. Шаг левой, шаг правой… и снова… левой…
Только бы сдюжить. Только бы не отстать. А то и вправду засмеют, как маленького…
Левой, правой. На три шага вдох, на один выдох. Как отец учил. Чтобы с ноги не сбиться, чтобы не упасть. Чтобы наравне со всеми…
– Добрыня, смотри красота какая!
Я даже не заметил, что отец остановился – со всего маху врезался головой ему в поясницу.
– Ой, ой, ой, – притворно застонал он и повалился в снег. – Зашиб меня совсем. Ой, не могу. Ой, помираю.
И засмеялся. Звонко. Радостно.
– Смотри, Хорс на небо выкатил! Даждьбоже, слава тебе!
– Слава Даждьбогу – охранителю земли Древлянской! Слава!
Охотники скинули меховые треухи и поклонились вековым елям. И бор ответил им одобрительным гулом.
– Славься, Даждьбоже!
И я поклонился. Усталость прошла. И радость нахлынула теплой волной.
Перевел дух. Огляделся. А и вправду, красота-то какая!
Крепостными стенами возвышался бор по обе стороны запорошенной тропы. Разноцветными искрами брызнул от покрытых пушистым снегом еловых лап солнечный свет.