Читать Поздравляю: Вселенная по-прежнему расширяется! Сборник рассказов

Шел кто-то. Шел, шел. Упал и умер. Просто так.

А навстречу ему летел. Тоже упал и умер. Но со смыслом.

А мимо проползал. Без всякого смысла. Просто есть хотел. Подавился и умер тоже.

А из-под земли выбрался на свет божий, глянул на солнце и выбился из сил. И умер от счастья.

А по воде плыл, плыл, греб, греб, и умер, потому что ему кирпич на голову свалился. Так нелепо.

А потом пришла маленькая девочка, собрала всех в корзинку и уложила спать в кукольные кроватки. Песенку спела и ночь настала. До самого утра. Все.

Она терпеливо заглядывала в глаза ночному небу, как собака, выпрашивающая кусок сыра. Наконец увидела падающую звезду и очень обрадовалась, что успела загадать припасенное наготове желание.

Сантехник дядя Миша из соседней девятиэтажки сделал последнюю затяжку, щелчком отшвырнул окурок с балкона в темноту и, ворчливо выматерившись по поводу окружающей действительности, ушел домой спать. Окурок пролетел девять этажей вниз и рассыпался оранжевыми искрами.

На следующий день ее желание сбылось во всех интригующих подробностях. А дядя Миша ушел в очередной запой, за что и был наконец уволен начальством.

Никто никому не мешает стать для кого-нибудь богом.

Я была собакой. Дворняжьей масти, коротконогой, с розовым мохнатым пузом и набухшими сосками. Собака сидела на своем хвосте, вверх влажным носом, и ее коричневые глаза просили у прохожих не еды и не денег. А они пинали воздух мимо длинными отутюженными ногами.

А потом я была деревом. Тополем, который рос у дороги, ведущей в суету и многословное непонимание. Тополь облетал сморщенными листьями, за которые дворникам платили зарплату. Тополь не видел реку. Он упирался подбородком в желтую пятиэтажку, из ее окон пахло жареным луком и скандалами. Ранним утром, когда засыпали фонари, тополь отрывался от земли, и душа его, сотканная из майски зеленых, еще клейких листочков, летела к реке. Тополь любил смотреть в ее устье, где воды становились перпендикуляром, непрерывно перетекавшим из одного цвета в другой.

Река отражалась в небе, оно становилось близко, и незаметно менялось местами с тем, что было внизу.

– Ты чувствуешь, как исчезают границы? – спрашивал он сам себя. – Все сливается, и взгляд фокусируется где-то между внутри и снаружи.

А листочки, молодые зеленые пятачки, летели капельками мелкого дождя вдоль, под и над мостом, летели, летели и никак не могли прилететь туда, где кончается река, весело и торжественно несущая себя к своей гибели. Листочки серебрились нарезанными кусочками весны, трепетали, падали, оставаясь на месте, и не понимали относительность движения земли и солнца.

Первая заспанная машина с полуоткрытыми фарами спугивала их течение. У тополя была пугливая душа собаки, которую он надежно прятал под растрескавшуюся ржавую кору. Это была его одежда, изображавшая уверенность и достоинство.

Где-то внизу проходили люди, для которых он был просто тополем.

Однажды солнце отказалось заходить за горизонт. Уселось на самой верхней тучке и давай петь матерные частушки и поплевывать на людей. День сидит, два сидит, неделю. Люди ходят по земле, косятся на небо и помалкивают. Ну а что тут сделаешь, солнце с неба не сгонишь.