Он может лежать и спать. Может лежать и не спать. Может хаотично носиться по квартире и вдруг, вцепившись в диван из кожи молодого дермантина, замереть без движенья с дикими глазами, как бы внутренне любуясь самим собой – «Я – барс!».
Может на окрик: – Брысь, тушканище блохастое! – смерить тебя невидящим ледяным взглядом и удалиться, гордо виляя задом, а хвостом «на 12 часов» показывая все, что он о тебе думает как в данный момент, так и в долгосрочной перспективе.
А может забраться на колени и блаженно мурча на мощности до полутора киловатт, греясь в тепле твоих ладоней и согревая душу тебе, лежать и спать. Или лежать и не спать.
Аццкие твари и непредумышленные водные процедуры
Я давно заметил, что кошки – это твари из самоей преисподней и «аццкой сотоны» дети, ибо если их обрызгать святой водой, то они в миг дают деру. Причем, это не зависит от концентрации в воде «гормона святости» – они просто априори предполагают, что вода может быть освящена и не желают эту гипотезу проверять на своей шкуре. Но вчера у моих питомцев был особенно кошмарный вечер с рубцами на сердце, выбросами адреналина и кратковременными остановками дыхания. Я же, со своей стороны, испытал глядя на это действо здоровый эмоциональный катарсис и множественные сарказмы.
Итак, преамбула:
В кухонном коридорчике, у нас всегда стояло с незапамятных времен ведро воды, на случай иссякания её в кране. Дислоцировано было ведро в одном и том же месте. Веками. В темноте, ноги уже сами обходили это место на уровне рефлекса. Но не в этот раз. История лукаво умалчивает, кому потребовалось его передвинуть, но как сказал русский классик Серебрянного века, «Если ведро передвигают, значит это кому-то надо». И его трагически для нашего семейства кошачьих, таки, передвинули.
Амбула (которая – фабула):
Кошки спали в своих коробках на кухне. Я выдвигался в полумраке на автопилоте в тот же квадрат на боевое задание – варить кошакам жратву. Уже тянулся рукой к выключателю, и на этом важном этапе, удачно вошел правой ногой в ведро. Сначала, на долю секунды, стало больно ноге, но развернувшиеся события сработали как анастетик, ибо я как в замедленной съемке, увидел их в мельчайших деталях. Сначала вспыхнул свет лампы в кухне, потом я понял что опрокидывается ведро, взгляд мой был устремлен вперед, и я отчетливо увидел как расширяются в ужасе зрачки у поднявших морды котеек от вида изливающегося на пол кухни водопада.
Стартовали они обе одновременно, но если Чернуха успела как-то почти по стенке ловко обежать стремительно разливающиеся 10 литров воды, то Серопуз, который немного инвалид, не смог завести привод заднего моста и начал бешенно грести своими мощными передними лапами, в беззвучном крике раззявив пасть и страшно вращая глазами. Это ему помогло придать ускорение тушке, но ровно до той степени, чтобы успеть выскочить из коробки прямо в поток воды, который уровнял его скорость до нуля. Серопуз некоторое время изображал сухогруз «Ссыкливый», проходящий сложную ледовую обстановку по северному морскому пути. Он греб на одном месте, пускал пердячий пар и громко подавал сигналы о помощи, пока напор воды не ослаб. Потом, невероятным усилием воли, Серопуз включил задний мост и набирая скорость, глиссируя и разрезая водную гладь, стремительным домкратом умчался в коридор искать убежище.