Рукопись эта, любезный читатель, была получена мной в примечательных и таинственных обстоятельствах. Однажды поздней осенью, когда я дегустировал очередной стакан винного напитка в одной из харчевен областного города В., пожилой лысый господин в отменно изысканных выражениях попросил разрешения воспользоваться свободным табуретом, что составлял ансамбль с моим столиком. Одетый в поношенное, побитое молью, но опрятное черное пальто (очевидно, когда-то бывшее военно-морской шинелью), он производил странное впечатление нетрезвого мудреца, утратившего смысл жизни. Этакий, современный Омар Хайам российского разлива. Кажется, что-то томило его, и он искал повода высказаться, облегчить душу, найти понимание. Я кивнул, доброжелательно освобождая место на столе от костей вареной мойвы.
– Петр Иванович, – представился мой новый знакомый, вынимая из нагрудного кармана изящную мельхиоровую фляжку. При этом на внешней стороне его могучей ладони обнаружилась синяя татуировочная картинка: солнце с лучами-палками, заходящее в волны водоема, и надпись «Все там будем!».
Мы, блюдя обычаи родной страны, выпили и постепенно разговорились. Собеседник показал хорошее знание отечественной и мировой литературы, непрерывно приводил цитаты из произведений Льва Толстого и Пушкина, с дрожью в голосе рассказывал о судьбе Алеши Карамазова, а упомянув имя Александра Блока, и вовсе расплакался. Оказалось, что он – бывший начальник ядерного реактора подводной лодки, и долгими сутками во время боевых походов коротал время за чтением, сдабриваемым добрыми глотками красного вина. В учреждение общественного питания его привело горе: недавно он потерял хорошего знакомого.
– Умер? – спросил я.
– Нет. Он исчез. Случилось это еще в январе… Или конце декабря прошлого года… Точно сказать не могу, потому что уезжал к друзьям в Севастополь. Там пришлось задержаться – знакомился с положением русскоязычного населения. Разумеется, употребляли «Крымский портвейн»… А когда вернулся, его уже не было. Сосед с первого этажа – старший по дому, сообщил, что вызывали МЧС и милицию, взламывали дверь… Впечатление было такое, что хозяин вот-вот вернется, но прошли уже месяцы… Единственная странность – дверь на балкон, несмотря на мороз, была настежь распахнута.
– Грабители?
– Нет, нет. Все вещи были на месте, вот только…
– Что?
– Старший по дому Валентин Иванович Кукуев нашел на столе тетрадь. Милиция на нее, естественно, внимания не обратила, они искали, нет ли в квартире алкоголя. Козлы! У него алкоголя дома не хранилось – он терпеть не мог пить один! Зная, что мы были близки с Александром, Валентин Иванович передал тетрадь мне. Вернее, это был дневник, который он вел на протяжении всего 2008 года. Там про меня много говорится.
– Многие ведут дневники, – поддержал я собеседника, участливо подвигая к нему мойву.
Он угрюмо замолчал, а потом так посмотрел мне в глаза, что внезапно все внутри меня похолодело.
– Но не ТАКИЕ дневники! – зловещим шепотом прокаркал отставной моряк. – Это не ДНЕВНИК! Это… это…
Он с безумным видом сунул руку за пазуху и буквально выхватил оттуда потертый, залитый бурыми пятнами пакет: