«Мне когда-то казалось, что существует только два типа мужчин: принцы на белом коне и нищие. Причем основным показателем богатства я считала красоту, а бедности – уродство. Однако книги всегда влияли на мое сознательное и бессознательное. И в виде ли исключения (не могу сказать с уверенностью), но образ Квазимодо стал для меня идеальным. Ситуация же в целом поменялась. Теперь я насчитываю три типа мужчин: женатых любовников, свободных и желающих несвободы.
В силу своей наивности я верю каждому слову моего спутника и вношу его аккуратным почерком в хранилище памяти, чтобы в нужный момент достойное не заставило себя ждать.
– А ты симпатичная девушка, – так начинают свое знакомство ловеласы.
– Как все загадочно! – восклицают они.
Впрочем, иногда от романтики может не остаться и следа. Чаще герои-любовники пишут вожделенные стихи в адрес прекрасного пола, но терпеть не могут поэтесс.
Проследим незамысловатую диалогическую картину:
– Ты меня интригуешь. Давай завтра встретимся? – начинают они продуманные действия, предугадывая дальнейший ход событий, – Поиграем в кошки-мышки, я тебя не съем.
– Они не такие пушистые, как иногда кажется! – появляются неожиданно доброжелатели.
– Нет, правда, почему пушистый?! – спрашивают сами ловеласы. И дождавшись ответа, восклицают снова:
– Ты интересная, но замороченная. Второго больше.
В моем архиве возникает гениальная идея:
– А почитайте мне стих, – говорю я.
– Не хочу, – отвечают они.
– Тогда до случайного свидания! – заключаю я.
– До случайного, романтично. Там и почитаю, – вторят они в один голос. – Может быть, все-таки увидимся? Мне захотелось называть тебя… (далее непонятное слово).
– Как угодно, конечно.
– Не пойму: ты развлекаешься или это ты так мыслишь? Боюсь, что второе.
– Может быть… А дружба между мужчинами крепка?
– Крепка, (мое имя). А тебя теоретически возможно соблазнить? – ловеласы всегда бесхитростны.
Роль свободных мужчин несколько отличается от роли героев-любовников. Предельная наблюдательность переполняет их обилием красок и едва уловимыми оттенками неосязаемой палитры эмоций. Любовь к изящному не позволяет им быть коллекционерами, собственниками. Они никогда бы не решились на близкое знакомство с обездвиженной и прикованной белянкой. Лаская взглядом ее упругие крылышки, они не пресыщаются, а налюбовавшись, всегда отпускают. Любовь их настолько возвышена, что оказывается вне зоны доступа.
Если мужья-любовники в большинстве своем категоричны по отношению к вере, а порой очень дерзки и нетерпимы («Твой протопресвитер – дурак. Хорошо, не твой, но фигню же ляпнул»), то свободные мужчины в этом отношении сдержаны, они взвешивают каждое слово, знают цену жизни, за что я их и люблю, разумеется, чисто теоретически.
Практически можно любить только третий тип мужчин. Они, как и второй, мудры, однако не ставят между собой и окружающими границ. В них меньше всего гордости. Господь наделил их возможностью чувствовать не только свою боль. Они живут во Христе и шествуют вместе с Ним на Голгофу. Они не идеалисты и знают, что трудности закаляют душу, а распятие очищает от страстей.