Читать Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась»

Шрифт

Интервал

This edition published by arrangement with InkWell Management and Synopsis Literary Agency

Издательство CORPUS ®

* * *

Моей семье, конечно же Норе.
И Джеку, который именно таков, как она говорила.

Однако она все ждала какого-то события.
Подобно морякам, потерпевшим крушение, она полным отчаяния взором окидывала свою одинокую жизнь и все смотрела, не мелькнет ли белый парус на мглистом горизонте.
Она не отдавала себе отчета, какой это будет случай, каким ветром пригонит его к ней, к какому берегу потом ее прибьет, подойдет ли к ней шлюпка или же трехпалубный корабль, и подойдет ли он с горестями или по самые люки будет нагружен утехами.
Но, просыпаясь по утрам, она надеялась, что это произойдет именно сегодня…
Гюстав Флобер «Госпожа Бовари»[1]

Ты слишком поспешно заплетаешь энергию жизни в косички искусства.
Отец, выговаривая мне

Введение

Мне двадцать лет, и я себя ненавижу. Ненавижу свои волосы, лицо и выпуклый контур живота в профиль. Дрожь в голосе, из-за которой мои стихи звучат слезливо. Слегка повышенный тон, которым родители разговаривают со мной (с сестрой они общаются иначе), словно я – психанувший клерк и, если давить на меня слишком сильно, могу взорвать полный подвал заложников.

Эту ненависть я прячу под агрессивным довольством собой, скажем так. Я крашу волосы в кричаще-желтый цвет и ношу стрижку маллет, не потому, что так модно, а скорее под влиянием фотографий девочек-мам из 80-х. Я одеваюсь в спандекс неоновых оттенков, обтягивающий все проблемные места. У меня было жестокое сражение с мамой, когда для похода в Ватикан я выбрала короткий топик с принтом из бананов и розовые леггинсы и религиозные туристы шарахались от меня с выпученными глазами.

Я живу в общежитии, которое еще не так давно служило приютом для малообеспеченных стариков, и стараюсь не думать о том, где они сейчас. Моя соседка по комнате уехала в Нью-Йорк изучать кулинарию по принципу «с фермы на стол» и лесбиянство. Целая спальня на первом этаже осталась в моем распоряжении, и я очень этому радовалась, пока однажды ночью некая участница женской команды по регби не вломилась в общагу, чтобы накрыть неверную любовницу, по пути сорвав с петель мою дверь с москитной сеткой. Я купила видеомагнитофон и спицы для вязания и теперь почти каждый вечер провожу на диване. Связала половину шарфа для парня, который мне нравится, но у него началась маниакальная фаза биполярного расстройства, и он бросил учебу. Я сняла два короткометражных фильма, которые мой отец счел «интересными, но не по существу», а мой писательский дар атрофировался настолько, что я взялась переводить стихи с тех языков, которыми не владею. Цель этого сюрреалистического упражнения – вдохновлять себя, а главное, гнать прочь вредную мысль, то и дело возникающую помимо моей воли: что я урод. К двадцати девяти годам я попаду в приют для душевнобольных. Я никогда ничего не добьюсь.

Вы бы ни за что не заподозрили меня в таких мыслях, встреться мы на вечеринке. На людях я отчаянно весела, наряды на мне исключительно из секонд-хенда, плюс накладные ногти, и я вовсю стараюсь победить сонливость от лекарств (350 миллиграммов ежевечерне). Я танцую без удержу, смеюсь без удержу над собственными шутками и запросто упоминаю в беседе свое влагалище, словно это шкаф или машина. В прошлом году я переболела мононуклеозом, и он до сих пор напоминает о себе. Время от времени один из моих лимфоузлов распухает, становится размером с мячик для гольфа и выпирает из шеи, как болт у монстра Франкенштейна.