⇚ На страницу книги

Читать Журавли над полем (сборник)

Шрифт
Интервал

© В. Киреев, 2016

© ОАО Иркутский «Дом печати», 2016

* * *

Журавли над полем

>Повесть

Земля Тулунской государственной селекционной станции – одно из тех немногих великих мест, откуда по всей Сибири и Дальнему Востоку пошёл хлеб, выпеченный из собственной, а не завозной, муки, ибо здесь были выведены уникальные сорта пшеницы, и не только пшеницы. Около семидесяти сортов различных сельскохозяйственных культур было выведено и районировано, то есть пошло в производство. Сортов, способных противостоять ранним и поздним заморозкам, всевозможным вредителям и болезням, ветрам и дождям, вызревать в короткие сроки теплого времени года и давать добрый урожай.

Как водится, у истоков великого дела всегда стояли достойные поставленной задаче люди. Так случилось и здесь – такие люди не замедлили появиться. К таким относится и главный герой повести Владимира Киреева «Журавли над полем» Василий Степанович Маркин.

Яркая, цельная личность, большой труженик, с необычайно трудной судьбой, ученый-селекционер, а потом и производственник, Маркин превозмог все, что только в силах превозмочь человек, и до конца своих дней остался верен своему хлебному полю.

В повести просматривается три главных периода жизни Василия Степановича: приезд на селекционную станцию и работа в качестве заведующего отделом пшеницы, колымская эпопея и возвращение к нормальной жизни и работе, но уже в качестве агронома, главного агронома и заведующего отделением.

Но выведенные им в соавторстве с другими учеными сорта пшеницы продолжали жить своей жизнью, независимо от того, куда судьба бросила их творца, к чему привела и чем окончился его земной путь.

Хлебное поле Василия Степановича Маркина и по сей день кормит людей. И будет кормить до скончания века. И если так случится, что люди забудут его имя, то земля никогда не забудет, великая тулунская селекционная земля.

Журавли над полем

1.

Беззаботное детство, немеренные силы молодости и время, когда жизнь повернулась к закату, соприкасаются равными по силе впечатлениями, которые входят в память сердца человека, и никуда от них не деться. Правда, в пору детства человек соприкасается с окружающим его миром с неосознанным интересом, и ему все внове, в пору молодости он еще не научился ими дорожить, а в закатных далях ему уже не дотянуться до того, что ушло безвозвратно, хотя и силится, тщится, все еще надеется и верит в невозможное.

Человеку вообще свойственно верить в невозможное, и это правильно, потому что нельзя прожить на свете без веры, надежды, любви, пусть даже жизнь впихнула его в такую нору, откуда, кажется, нет выхода, и где по сторонам только догнивающие болотные сырость и плесень, впереди – тупик, а назад обернуться не хватает решимости.

А память сердца Василия Маркина в самые трудные, как равно и в самые прекрасные, минуты его жизни разворачивала перед его воспаленным воображением одну и ту же картину…

Только что убранное хлебное поле с остатками соломы на нем…

Предвечернее небо с низко нависшими облаками.

Вокруг поля островки берез с обвисшими ветвями, на которых подернутые желтизной листья.

И летящие высоко в небе журавли – так высоко, что кажется крыльями своими они цепляются за облака, пробивая себе дорогу в те туманные дальние дали, где предстоит зимовать, и куда они стремятся от скончания века и будут стремиться до тех пор, пока будет на земле жизнь.