⇚ На страницу книги

Читать Эхо моей судьбы

Шрифт
Интервал

© Наталья Тимофеева, 2016

© Наталья Тимофеева, фотографии, 2016


Редактор Наталья Тимофеева


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Огонь то гас, то разгорался…»

Огонь то гас, то разгорался,
Глотая жухлую листву,
А вдоль забора вечер крался
И ветра трогал тетиву.
Под шорох звёздной канители
И запах почек налитых,
Ночные птицы тихо пели
О наших радостях земных…
Весна скользила в платье белом
С воздушным током вдоль дорог,
Река по камушкам звенела,
И оживал в деревьях сок,
И было так тепло и ленно
В граале кратера Балкан,
Что кровь вином бродила в венах,
И без вина был сумрак пьян.
И не мечталось, не грустилось,
Не вспоминалось невпопад,
Лишь тень минувшего густилась,
Дымами овевая сад.

«Звезда горит над тьмою мглистой…»

Звезда горит над тьмою мглистой,
В колодце мира тишина.
Молитва к матери Пречистой
В дыханье вечера слышна.
В весеннем юном откровенье
Распахнут замерший простор.
Застыло вечности мгновенье
В кольце величественных гор.
И, словно в мягкой колыбели,
Земля лежит в ладонях сна.
Ей нежным ветром-менестрелем
Благая весть принесена:
Назавтра сгинет морок зимний,
Синичья даль загомонит,
И синевой гостеприимной
Её красоты осенит.
Взойдут, белея, первоцветы
На изумрудных берегах,
И даль, в цветение одета,
Тот час забудет о снегах.

«Как старый фавн, блажит февраль…»

Как старый фавн, блажит февраль,
Перебирая ветра струны.
Завзятый пьяница и враль,
Он чертит на заборах руны
То снегопадом, то дождём.
Раскосо щурясь на рассвете,
До нитки раздеваясь днём,
Он винограда студит плети.
Встречая аиста полёт,
Он навзничь валится на траву
И пчёлам прошлогодний мёд
Подносит на леток. Суставы
Корявых веток вкривь и вкось
Жестикулируют, судача
О том, что в мире повелось
Жить февралю, блажа до плача…

«Эхо судьбы моей, долгое и заводное…»

Эхо судьбы моей, долгое и заводное,
Словно орган, с перебором звучит вдалеке.
Тени прошедшего ум бередят, беспокоя
И не давая сегодня прожить налегке.
Блудная дочь, хлопочу и ни в чём не нуждаюсь.
Лучше не так, – барахла я копить не хочу…
Снова на маленьких саженцах трогаю завязь,
Ласково с ними беседуя, жизни учу.
Пасынки режу, жалея до боли сердечной
Веточки тонкие, их отделив от ствола…
Всё не случайно и, может быть к счастью, не вечно,
Я тоже пасынком Родины прежде была.
Смерть очень сильно старалась, но вслед не успела
Бросить последние в спину «прощай» и «прости».
Мёртвой водой заживила я грешное тело,
Сердце – живой окропила, и страх отпустил.
Ангеле чистый мой, ангеле добрый и святый,
Будь за плечом, не остави мой здешний приют.
Я позабуду со временем ад мой. Когда-то
Нас с тобой трубы небесные ввысь призовут.
Чувствуя крыльев твоих белоснежных опору,
Жду я прощенья пред небом, души не тая.
Боже, терновый венец Твой пришёлся мне впору.
Спасе, спасибо Тебе, – на всё воля Твоя!

«Затерянность, сиротство, невозвратность…»

Затерянность, сиротство, невозвратность…
Под этой тусклой белой пеленой
Теряет эхо звончатую кратность,
Крадясь и тихо шаркая за мной.
Есть у него особые привычки —
На каждый закоулок по одной.
Случись, оно на чёртовы кулички
Потащится хромулей записной.
Идём, идём, чего уж там, негоже
От эха отпираться своего,
Я чьим-то эхом состоялась тоже,
А из меня-то эхо – ого-го!
Я в молодую так звучала бытность,
Что улиц тесен мне казался крен.