1-й пролог, объясняющий книгу
Бесчисленные человеческие истории тем и малоинтересны, что они бесчисленные, что их слишком много.
Мне всегда хотелось забраться «за» человека и понять Большие величины, понять Вселенную, Вселенные, Бездну Хаоса.
Долгое время не получалось. Думаю, потому, что я был для такого понимания слишком молод.
Наконец я дожил сейчас до возраста, когда стал размышлять «за человеком» и стараюсь жить «за человеком». Современники мои, даже лучшие из них, все еще копаются в человеке.
Да и лучшие философы и писатели планеты копались в человеке. По сути, даже Иисус упоенно копался в человеке и занимался им, как самым увлекательным.
Тех, кто пытался проникнуть «за», можно по пальцам пересчитать. Выходить «за человека» отваживались единицы.
Был пророк Мани. Много позднее был Гете. Ницше, о, Ницше имел претензии, но был привязан к человеку, как к якорю.
2-й пролог, объясняющий книгу
В детстве я стал учить греческий язык, но выучил только алфавит, потому что меня сманили другие увлечения. Так, я стал составлять картотеки королей и императоров по странам, одновременно классифицируя растения по семействам, с приложением рисунков, переведенных мною на кальку, из взятых в библиотеке книг по ботанике.
Еще меня увлекали одновременно: мореходство, история, исторические личности, геология, и вообще, занятий моих было не счесть.
Лет в пятнадцать я влюбился в поэзию и меня стали привлекать девки, но природные наклонности не исчезли и продолжали проявляться.
Привлекали меня ситуации и личности и знания таинственные, стечения обстоятельств необычайные, гипотезы безумные.
Впоследствии, помню, бродя по римскому Форуму в декабре 1974-го, нюхая старые стены и водя пальцами по мрамору (я даже на землю ложился рядом с древностями), я упорно отказывался верить в седую древность всех этих «терм», Колизея и других римских построек.
…Этого заряда подозрительности неверия хватило мне на многие десятилетия.
К тому старому неверию прибавилось и новое неверие. Так, я не поверил в неподвижность военного дела, в то, что изобретательство военных машин подозрительно остановилось на пороге между последними столетиями до новой эры и не развивалось приблизительно до XI века новой, когда, наконец, появился арбалет. То есть тысячу с лишним лет, получается, ничего не изобретали? Целых 1300 лет?
Да не могло этого быть!
Между тем я сумел к середине жизни себя кое-как дисциплинировать и потому успел создать довольно большое количество стихов и прозы. Специалисты по литературе находят мои достижения значительными. Сам я скорее воспринимаю мои достижения как должное.
В конце 80-х – начале 90-х годов я увлекся войной и политикой. Отсидев в тюрьме, я вдруг опять заболел моей детской болезнью, а именно увлекся многими тайнами сразу, в результате появились такие книги, как «Ереси» и «Illuminationes».
И сейчас я только и жду повода, чтобы сбиться с дороги и опять раздробить мои интересы. И сладострастно увлекаться всем и сразу.
Эту книгу населяют таинственные египтяне в льняных одеждах, обритые и надушенные. В ней пробегает похотливый молодой Фауст в колпаке чернокнижника. И соревнуется с постным Лютером на общей для обоих площадке – в городке Виттенберге, Германия.