Читать В поисках кайфа

© Евгений Кремнёв, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это приключение началось в 1989 году в провинциальном городе Н.

Фамилия Коли была Адамов и кличка «Адам», прилипшая к нему с детства, заменила имя.

Живя когда-то на окраине города, и имея, вдобавок, склонность к одиночеству, он пристрастился бродить по окрестным сопкам, удаляясь с годами все дальше и дальше, и повзрослев, по сезонам, ходил, то за папоротником, то за земляникой, то за грибами, то за шиповником, а также за лимонником, калиной и прочим.

Восемь лет назад он впервые попробовал гашиш, и вектор его поисков круто изменился – главной страстью стал поиск «пятаков», а другие плоды земли служили теперь удобной ширмой.

В отличие от малолеток, он был осторожен и знал меру. Круг друзей, отдававших дань зелью, был узок и жил он, как думалось, не вызывая подозрений ни стукачей, ни любопытных бабок с околоподъездных скамеек.

В обществе всегда циркулируют какие-нибудь легенды – большие (если можно так выразиться), о которых знает каждый, и специфические – волнующие лишь посвященных. Легендами местных любителей кайфа были заброшенные деревни. Деревни эти зарастали коноплей в таких масштабах и первобытном буйстве, что все культурные «пятаки», даже самые обильные, по сравнению с ними были детским лепетом.

Адам к этим легендам относился скептически, пока не побывал в одной такой деревне. Масштабы и нетронутость увиденного ошеломили его.

На следующий год оказалось, что деревня эта уже не тайна, и по слухам, «спалили» там кого-то, и стали туда наведываться конные разъезды деревенских, а что это такое кое-кто уже знал: в лучшем случае – битье до потери памяти, в худшем – ментовка и за ней – «зона».

Адам ни в коей мере не относил себя к когорте камикадзе, да и серьезно на эту деревню никогда не ставил, во-первых, из-за ее удаленности, во-вторых, памятуя об изречении: тайна лишь тогда тайна, когда ее знает один, да и тот в могиле.

Два года назад он провел эксперимент, посеяв весной, в укромном месте, семена конопли, но результат был обескураживающий: не взошло ни единого кустика.

Это растение, вызывавшее в нем мистический трепет, заросли которого он чуял за версту, и которое боготворил, имело одну особенность. Оно любило всяческое дерьмо. И поэтому посадка плантации, как Адам понял позднее, упиралась в очевидный тупик: чтобы растение выросло – нужно дерьмо, но все дерьмо скапливается вокруг человека и его скотины, а там трутся такие же, как он и менты. Круг замыкался и спасала только заброшенная деревня.

Адам сидит на лавке, дожидаясь пригородного автобуса. Рядом стоит тяжелая сумка с лимонником, ноги гудят от трехчасового лазания по крутым склонам.

Подходит дед с седым ежиком на голове. Он пьян, просит закурить. Потом садится рядом и ударяется в воспоминания «как раньше было».

Адам, вежливости ради, поддакивает стариковскому трепу, слушает вполуха, но настораживается, когда дед говорит, мол, заимка когда-то у него была: коровы, овцы, ульи с пчёлами. Все сгинуло. Все прахом пошло. Чертовщина всякая началась, то козы дохнут, то корова взбесится, то сыновья пропали. Ушли и не вернулись… А че делать? Сруб разобрал – продал, и улики продал, а куды их девать? – дед понурился, вздохнул протяжно, – Эхэ-хэ… И отец мой, покойник, тама жил, и братаны его. Целый хуторок, считай, был, а теперь…