⇚ На страницу книги

Читать Кутюрье Биберман и его еврейское счастье

Шрифт
Интервал

Дом на распутье

Жил-был дом. Стоял он вдали от больших проспектов среди уставших от летнего зноя акаций и расплывшегося, словно чернильная клякса в школьной тетради асфальта. Дом был так стар, что, казалось, прогибался от каждого дуновения горячего южного ветра.

В когда-то шумном и многоквартирном теперь проживали, а, вернее, доживали последние дни всего несколько семей. К счастью, никто из них не собирался отходить в мир иной, а лишь переезжать в новые квартиры. Умирал сам дом – ветхий, как Завет, пропитанный историями своих бывших обитателей, словно торт Наполеон кремом, взбитым на свежих сливках, купленных у известной всему городу молочницы.

Вы будете смеяться, но «Привоз» был тоже рядом – в пяти кварталах от дома. Правда, обитатели «клоповника» не имели привычки на него ходить. Они туда ездили.

Для этого нужно было пройти вверх до Старопортофранковской и дождаться трамвая. Трамваев было два. Вернее, их было гораздо больше, но все они имели только два номера – «5» и «28». Отстояв на остановке привычные 20 минут, растолкав спелых, как фонтанские помидоры, молодух и наглых, как швейная машинка «Зингер» старушек, искатели приключений могли почувствовать себя настоящими пассажирами. Причем, с полным комплектом ингредиентов – отдавленными ногами, мозолями на ребрах, но с проездными билетами, купленными у царящей над всем этим миром кондукторши. Она сидела на специальном, поднятом вверх сиденье в конце вагона и контролировала все происходящее на территории вверенного ей вагона. Именно от нее зависела безмятежная жизнь путешественников в течении всех трех остановок отделяющих счастливых обитателей ближней Молдаванки от вожделенного «Привоза». Она сидела, как наседка, присматривая за курчатами, как в этих краях привыкли называть бройлеров, и вычисляла в толпе знакомых карманников. Когда ее зоркий взгляд вычислял до боли знакомую физиономию с ангельским выражением на всю морду, она нажимала рычаг за спиной. Трамвай с диким скрежетом тормозил, двери открывались и обезвреженный щипач покидал вагон.

Непонятными оставались две вещи – уходил он с добычей или нет, и было это спасение от него пассажиров или совсем наоборот, его от сильно разгневанных жертв. Впрочем, никто особо не возмущался – все понимали, что и зоркая контролерша, и выставленный из вагона босяк лишь выполняют свою обычную повседневную работу.

Кстати, молодухи всегда пахли… чаем. Видимо, едва вынесенный с находящейся там же чаеразвесочной фабрики чай от соприкосновения с пылкими телами успевал завариваться еще до того, как попадал к перекупщикам с «Привоза». Выносился он обычно в бюстгальтерах, или, как тогда говорили, «на грудях» (с ударением на втором слоге). Говорят, запах чая на телах девчат оставался ещё долго, чем и выделял их из толпы пропахших кровью работниц мясокомбината и пышущих творогом барышень молзавода № 1. Следует отметить, что мужчины часто разочаровывались уже при первом серьезном свидании, ибо размер бюстгальтера не всегда соответствовал вложенным в него естественным прелестям.

Но вернемся к нашему дому, волею времени зависшему между жизнью и смертью, но по привычке прочно удерживающему самых верных своих жильцов.

Кутюрье Биберман