Я сотни тысяч раз представляла этот разговор. Менялись локации, фразы, обстоятельства — но финал всегда оставался неизменным — Олли прощал меня. Он подходил ко мне, брал за руку и заглядывал в глаза, а потом говорил слова, которые я больше всего желала услышать от него:
«Чарли, я прощаю тебя».
И потом, за долгие, мучительные годы я наконец-то ощущаю это — покой и облегчение, потому что знаю, что сама никогда не смогу сказать: «Я себя прощаю».
Но как бы все не происходило в моем воображении, реальность была далека от этого.
— Входи.
Я отступила, приглашая Олли войти. Он разжал пальцы, сжимающие дверной откос, и прошел мимо меня, буквально клокоча от эмоций. Он был на волоске от взрыва, и я не знала, как это предотвратить. Боюсь, правда все только хуже сделает.
Закрыв за ним дверь, я не спеша вошла в гостиную, настороженно поглядывая на него.
— Рассказывай! — ткнув пальцем в мою сторону, велел Олли. — Все, Чарли!
— Я узнала, что беременна спустя два месяца после твоего последнего отъезда, перед тем как… как написала тебе письмо, — тихо начала я, едва в состоянии смотреть ему в лицо. — Мы тогда еще сильно поссорились…
— Это мой ребенок? — задохнувшись, перебил меня Олли. — Мой ребенок, Чарли?
Господи, до меня только дошло, что он мог подумать! Мои глаза в ужасе расширились.
Как он мог допустить, что я стала бы скрывать от него сына, будь он его?!
— Нет, — сдавленно выдохнула я, прекрасно понимая, что только что в очередной раз разбила ему сердце. — Зак не твой сын, Олли.
Сложив руки на поясе, он запрокинул голову, тяжело дыша. Я не знала, пытался ли он не сорваться, или хотел пресечь слезы. Все было плохо. Я делала больно Олли, опять и опять и не знала, как остановить это.
— Ты говорила, что не было никакого другого парня. — Он сдавил переносицу пальцами, заставив себя — я это почувствовала — посмотреть на меня.
— Никого и не было. Однажды, всего лишь раз произошло недоразумение, а через несколько недель я поняла, что случилось, и я… я знала, что это не твой ребенок, поэтому… Я не знала, как мне быть, Олли.
Я с мольбой смотрела на него, мысленно заклиная хотя бы попытаться понять меня. Мне было двадцать лет, я оказалась в ситуации, которую никогда и представить не могла. Я была напугана, одинока и запаниковала. Этому нет оправдания, и я не искала его себе, но я хотела, чтобы он знал, как же все так получилось.
— Недоразумение? — Он посмотрел на меня как на самое большое разочарование в своей жизни. Этого взгляда я и боялась. — Ты трахалась с кем-то, пока меня не было, и вот как ты называешь это — «недоразумение»?!
Я провела языком по верхней губе — она была соленой от слез.
— Все не так, как ты думаешь, — попыталась запротестовать я, хотя мой голос и звучал жалко.
Олли зло усмехнулся.
— Не надо, Чарли. Не превращай этот разговор в сраный анекдот.
Я понимала, что он обернет против меня все, чтобы я ни сказала. Ожидая Олли, я собиралась рассказать ему все, но теперь начинала пасовать.
— Как тебе удалось скрывать ребенка все это время? Где ты прячешь его?
Он все еще не понимал. Даже после того, что узнал, не мог предположить, что я могла поступить еще хуже.
Но я могла.
— Мне не пришлось этого делать, — едва слышно ответила я. Просто физически не могла смотреть ему в глаза.