З-з-з-з-з… Тонкий, пронзительный звук. То дальше, то ближе. Это комар. Вот совсем рядом. И тишина. Сел… Длинные тонкие лапки перебираются с одного места на другое, крошечное жало непрерывно движется вверх-вниз, тычется между застывшими нагромождениями запёкшейся крови. Вот они кончаются, и впереди появляется серая пустыня, покрытая неподвижной пылью. Это кожа. Жало находит свободное место и опускается всё глубже и глубже. Лапки сгибаются, тело опускается вниз и наливается кровью. Убить… Его надо убить. Кто это сказал? Не слышно. Комар стал значительно толще. Он не может даже взлететь с первого раза. Висит какое-то время в воздухе, пища от сытости и тяжести брюха, пока его не относит в сторону лёгким порывом ветра. Полоска света исчезла, всё вокруг стало чёрным. Перед глазами появилось какое-то пятно. Вот оно стало двигаться в разные стороны, расширяясь, как волны от брошенного в воду камня. Волны расходятся, пропускают камень. Он летит. Вниз, в бездну. Там ещё чернее, но легко и тихо. Или нет? Кажется, шаги. Ровные, мягкие – топ, топ, топ… Кто-то идёт. Долго идёт – топ, топ, топ. Крадётся. Как будто топчется на месте. Слух напрягается, и теперь уже слышен другой звук – кап, кап, кап. Что-то капает. Совсем рядом. Мягко и глухо. Это капли. Вода? Хочется пить.
– А-а-х-х, – изо всех сил кричит горло, проглотив сухой комок пустоты, а уши слышат только тихий хрип выходящего воздуха. И ещё чей-то голос.
– Лаций? Ты слышишь, Лаций? Ты жив?
Кто это? Чей это голос? Он произносит знакомое имя.
– А-а-х-х, – новый крик разрывает грудь. Это голова попыталась повернуться в сторону, и всё тело ответило резкой ноющей болью. Нет, этого не может быть… Это – боль. Ужасная боль. Везде. Один сплошной комок боли, как будто нет ни рук, ни ног, а только огромный шар страдания. Руки? Ноги? Где они? Неужели это не смерть? Не смерть… Тысячи муравьёв наползают на него, шевеля своими усами и смеются, смеются, потрясая тонкими лапками в воздухе. Их красные животы увеличиваются в размере. Красный цвет закрывает всё вокруг, муравьи шумят всё громче и громче, что-то требуют, повторяя одно и то же слово: «Чиилии!» Странно, тоже знакомое слово. Кто это? Кто-то зовёт его:
– Лаций, вставай! Вставай, а то убьют! Слышишь, вставай! – как же больно плечу. Кто-то трясёт за плечо. Неужели он жив? Эта мысль превратилась в громадный колокол, который со всей силы ударил в голове, и все события гулким эхом отразились в его памяти.
– Нет, – смог тихо прошептать он.
– Вставай, вставай! У тебя хоть ноги не связаны. Давай! – кто-то толкал его, стараясь изо всех сил. Лаций с трудом приоткрыл глаза и увидел знакомое лицо в ссадинах и кровоподтёках.
– Лукро… – пробормотал он.
– Вставай! – простонал тот и поднялся на колени. – Проверят, а потом падай!
– Читшуанг! Шангшенг! – доносилось откуда-то сверху. Ноги не слушаются, но всё-таки удаётся подняться…