Бьем мотылеток.
Что с ними еще делать, как не бить. Летят, летят себе куда-то, летят-летят, ловят что-то на лету.
Вся жизнь в полете, вся жизнь в воздухе.
Мы-то народ серьезный. Если бы мы народом серьезным не были, мы бы досюда не дошли, мы бы из городка своего не вышли.
Да и вообще не было бы у нас никакого городка.
Идем.
Поднимаемся на высокую гору. Бьем мотылеток, а чего они летают, мешаются.
На то и мотылетки, чтобы мешаться.
– Сколько прошли? – спрашивает Аукам.
– Два миллиона шестьсот тысяч четыреста восемьдесят эм-тэ.
– А осталось сколько?
– Где-то двести тысяч эм-тэ. Да до вечера дойдем.
Аукам качает головой.
– Успеть надо.
Киваю.
– Успеем.
Бьем мотылеток.
Много их тут на горе, летают, летают, ничего не понимают.
Где им.
Это человек понимает, мотылетки-то глупые-глупые.
А торопиться надо. А то ведь скоро полночь, а к полуночи луна на гору опустится. Ну, конечно, не совсем опустится, если бы совсем луна опустилась, тут бы земли уже не было. Но близко-близко луна к земле будет, так близко, что уже не поймешь, где луна, где земля, вот так подпрыгнешь – и в воздухе зависнешь, а если посильнее оттолкнуться, подхватит тебя луна, унесет…
У нас все рассчитано. До последнего эм-тэ. Хотя нет, до эм-тэ трудно будет рассчитать, это ж как исхитриться надо будет, чтобы до эм-тэ.
Эм-тэ всего-то с половину моего ногтя. Кто такую единицу вообще выдумал – эм-тэ. Ладно бы в человеческий рост, или в руку человеческую, а то – эм-тэ…
Бью мотылеток.
А то мешают, летают, спасу нет.
Торопимся.
Надо успеть до полуночи.
Когда луна. А там, на луне…
Не знаем, что там, на луне.
Только предполагать можем. Сто миллиардов тэ-эм назад, говорят, народ какой-то на гору поднялся и на луну перебрался жить.
Не люди.
До людей еще.
Кто его знает, что там до людей было. Что-то было. Племя какое-то великое было, народ какой-то, теперь уже и не помнит никто, что за народ. Одичали те, кто тогда был, до зверей опустились, или черт пойми, до чего, только знания от них остались. Как скорость рассчитывать, как расстояние, эм-тэ, тэ-эм…
Так-то.
Бьем мотылеток. Много набили, на ужин хватит. А может, еще и на завтрак останется. Если повезет. Завтракать-то уже на луне будем.
Небо тучами заволокло, не видно ничего с вершины.
Только луну видно. Большую, круглую, вон зависла над нами, все кратеры видны.
И мотылетки роятся. Надо побольше набить, чтобы и на завтрак хватило.
Бьем.
Первым подскакивает в небо Аукам. Мне прямо обидно, я экспедицию устроил, я оплатил, а он первый подскочил. Ну да подскочил и обратно на землю хлопнулся, прыгать-то посильнее надо.
Прыгаю. Что есть силы. Отталкиваюсь.
Лечу. К луне. И Аукам за мной. Боязно, да как не боязно, как знать, как народ тамошний нас примет, от которого только и остались, что тэ-эм, эм-тэ… И сигналы из космоса, сначала простенькие – один плюс один два, два плюс два четыре – а там и посложнее…
Падаем на серебристый песок, кое-как собираюсь, чтобы не разбить голову. Приходим в себя, отползаем от пустоши, над которой в небе замерла земля, – тут, главное, не подскочить, не дать земле забрать себя обратно.
Смотрим в мерцание огней далеко на горизонте.
Город.