Читать Удивительные люди

Я сидел за письменным столом и уже третий час слушал, как хрипловатый мужской голос словно бы с легкой обидой поет песенку с бесконечным количеством куплетов. Припев был таким: «И я не понимаю, почему по понедельникам какие-то девчонки на прохожих всех орут». Других слов было не разобрать, но в целом что-то о нашей жизни – той, российской. Песню я слышал впервые. Вероятно, один из ансамблей с полублатным репертуаром. Их в последнее время развелось хоть пруд пруди.

Звуки неслись непонятно откуда. Наш огромный дом стоит на склоне невысокой горы, на окраине альпийского швабского города, в котором я обретаюсь уже больше года. И мне говорили, что в какой-то из квартир живут русские. Они-то, конечно, и крутят. Но что-то громковато и длинновато. Впрочем, чего уж там! – тридцатое декабря, народ начинает оттягиваться.

Я встал и вышел на балкон. С него открывался вид весьма благостный: двух- и трёхэтажные дома под красной черепицей – конструкции простой, но уверенной, о чем говорило обилие стекла огромных окон и «фонарей»; расчищенные от снега дорожки, по которым бегали немецкие дети (впрочем, они вполне могли оказаться и турецкими); дальше – пять невысоких лесистых вершин. Мой «Пятигорск»… Голос обиженного на орущих девчонок сюда вроде бы не долетал.

Время тянулось медленно. Телевизионное предновогоднее ликование надоело, читать тоже не хотелось. «День проходил как всегда – в сумасшествии тихом», – как сказал когда-то Блок в одном из малоизвестных стихотворений. Едва дождавшись ночи, лег в постель.

Но заснуть не удалось. До слуха вкрадчиво донеслось: «Ходят танки, ходят танки…» Неведомые соотечественники продолжали крутить свою любимую тематику. «Не боятся же, черти, что немецкие соседи настучат на них в наш ЖЭК с банковским названием «Иммофинанц» – с некоторой завистью подумал я. А песня между тем всё шла:

Уже другой мужской голос то умело форсировал, поднимаясь вверх, то снова снижался. Это впечатляло. Как, впрочем, и текст – танки действительно ходили повсюду:

Но, однако, уже четыре часа утра, пора бы им где-нибудь припарковаться.

По моей-то они уж точно сегодня прошли.

Насчет ромба что-то помню – кажется, советский классик Ананьев.

И вдруг я подумал: ну, хорошо, пусть сидят всю ночь, сделали потише, а дом, видимо, представляет собой некое подобие акустического резонатора – звук усиливается и идет как бы ниоткуда и отовсюду, будто из стен, – но почему песня-то такая бесконечная, словно закольцованная?! Уже часов пять, как минимум, длится. И мелодия почему-то словно ритмизируется звучным ходом моих стенных часов. В чем тут дело? Вроде и тихонько совсем, а спать не дает.

Глаз в эту ночь я так и не сомкнул. Дождавшись шести утра, встал. Итак, сегодня тридцать первое, канун Нового года! Поспать, конечно, не мешало бы, а то сморит раньше срока. Но, как ни странно, чувствовал себя бодро.

Каковы же итоги уходящего года? Беден он был на впечатления. Всё больше какая-то жизненная борьба в партере. Разве что бурный июль в Питере остался в памяти. Что там еще?.. Какие-то неожиданные письма. Надежды на чей-то приезд, на поездку куда-то – естественно, не сбывшиеся. Несколько журнальных публикаций в России. Придуманная влюбленность в Штутгарте. Всё? Ну, пожалуй, еще заболоченный лесок под Тосно в косых солнечных полосах…