Читать Илиннарэ

На Театральной площади, немножко театрально…

Е. Клячкин

Комбик в этот день на аске1 подложил Даньке свинью. Дохлую и тухлую. Поработал, вредитель, минут двадцать, подпевая хозяину дребезжащей минусовкой, а потом вдруг вообразил, что он тоже саксофон: завыл так, что люди на другой стороне площади подпрыгнули. Счастье, что поблизости не случилось прохожих, а то уложил бы наповал какого-нибудь пенсионера, точным попаданием в миокард… Пенсионерку, говорите? Да фиг вам, пенсионерка бы самого Даньку в асфальт палкой заколотила. Вместе с инструментом и комбиком. Пенсионерки – они твари живучие, хуже тараканов.

В общем, остался Даниил в самом начале аска… без ансамбля. Постучал на всякий случай по дурному ящику кулаком, интеллигентно выругался, поразмышлял – да и продолжил играть так. Сам, как говорится. Один. Не оставаться же, в самом деле, голодным из-за такой ерунды? Сакс – инструмент сольный, звучит громко, а что виртуозности у исполнителя не в избытке – так «чуйством» скомпенсирует!

От непривычной свободы «чуйство» и вправду разлилось, как весенняя Волга. Начав с неизбежных «Strangers in the night» (вернее, продолжив, ибо они-то и прикончили комбик), Данька очень скоро обнаружил, что играет джобимовский «Wave» и пытается импровизировать. Это его так напугало, что он чуть не уронил инструмент, спозорил на прощание какую-то кошмарную фразу, и умолк, смущенно сопя и озираясь – не услышал ли кто.

Услышали, к сожалению. Три девчонки, как раз остановившиеся послушать, разочарованно переглянулись. Первая улыбнулась, вторая поморщилась, третья полезла в сумку и достала кошелек. Физиономии всех трех были Даньке уже знакомы – впрочем, как и большинства остальных мучениц и мучеников районной музыкалки, расположенной неподалеку. Они регулярно бегали мимо его «рабочего места», иногда принося в клювиках скромные копеечки (собрат по несчастью, как-никак). Бегали, разумеется, в числе прочего музконтингента, а равно и хорео-, худ-, театрального и множества прочих: район был культурный… Не смотрите на дворы, пожалуйста. Не надо нюхать подъезды! Сказано вам – культурный! Только бедный. Вот наш герой почти час играл, выкладывался, как мог – а в «шляпе» опять одни копеечки. Из клювиков. Хотя и немало.

«Надо все-таки в центр перебираться», – с тоской думал герой, сняв мундштук и вытрясая из сакса воду. – «Опять вся байда заново! Место искать, договариваться, ругаться, рисковать инструментом… Почему, блин, нельзя по-человечески? Город им маленький?»

Продолжая мрачно размышлять о скотской природе человека, а также о том, чем бы таким заправить вечерние макароны, чтобы не стошнило, он выбрел на угол проспекта Декабристов – и обнаружил там давешнюю троицу, оживленно о чем-то спорящую. Пока сближался, наконец-то рассмотрел их поподробнее: та, что улыбалась – маленькая пухлая блондинка, в яркой куртке и светлых брючках; та, что кривилась – высокая брюнетка, в темном пальто до пят и стильной шляпке, несколько лупоглазая и с преувеличенной мимикой; и та, что дала десятку – рыжеватая, кудрявая, светлолицая, ярко, но умело накрашенная, в коротком расстегнутом плащике и таком же коротком платьице. Самая хорошенькая, однозначно, из всех трех… хотя и блондиночка весьма ничего…