Ночь пропахла смертью, безысходностью. Ветер нёс обрывки туч, что совсем недавно были грозными и величавыми. Часто сверкавшие молнии, казалось, расколют небо пополам.
Багряные отблески высвечивали колоннаду и нависающий портик Храма на холме. Некогда безупречный купол, светившийся в лучах солнца, точно прожектор маяка, был обезображен гигантской трещиной. Из пролома в чёрные, как смоль, небеса ввинчивался искрящийся изумрудный столб света. Будто бы мириады мотыльков танцевали вокруг него и возносились ввысь. Можно было разглядеть полуметровых мокриц, ползающих по своду. Иногда разряды били в купол, но Храм продолжал стоять. Неужели так ничто и не покорит его, до скончания веков?..
Человек на набережной ухмыльнулся, и множество чувств проскользнуло в этой ухмылке. Одетый в длинный плащ, сапоги до колен и широкополую шляпу, мужчина был похож на ковбоя. Развевающиеся волосы, бакенбарды, переходящие в усы, высокие скулы дополняли картину. Действительно, ковбой – из тех, стародавних фильмов. Из-под плаща выглядывала кобура, но там был отнюдь не кольт…
«Ковбой» этот остался последним человеком на Земле. Тем, кто удостоился странной чести, а может быть, участи передать весь смысл бытия и сущность homo наследникам. Крысам, тараканам или дельфинам – неважно кому, лишь бы они смогли принять эстафету.
Времени оставалось чуть – пока не вспыхнет рассвет, а человек так и не нашёл. Рука легла на кобуру, ощущая почти живую дрожь Транслятора. В нём вся память рода людского: и плохое, и хорошее. Он как ящик Пандоры. Ошибись – и всей планете конец. Выбери верный путь, и ты владыка мира. Отчего тараканы и крысы сторонились – чувствовали, что не готовы к такому знанию.
Почти бесшумно из-за угла брошенного дома шагнул огромный паук. Двенадцать глаз, как матово-блестящие линзы, отслеживали всё живое в радиусе тридцати метров. В жвалах слабо дёргалась метровой длины муха, сегодняшняя добыча. Паук приблизился на суставчатых лапах и остановился как вкопанный.
Однако «ковбой» словно не заметил гигантского животного. Закрывшись от ветра, прикурил и выпустил клуб дыма, тут же подхваченный сухим ветром. Потом скосил глаза на паука. Тот отпрянул. Бочком двинулся к храму и, ловко вскарабкавшись по отвесной стене, исчез в проломе. Через минуту раздался хруст раздираемого на части хитина.
«Всё течёт, но мало что изменяется», – подумал человек, сделал несколько торопливых затяжек и отбросил сигарету в чёрную, как мазут, воду канала. Та чиркнула по поверхности и, блеснув искрами, исчезла, точно канула в Лету.
Шорох за спиной заставил обернуться: крыса. Рядом – другая. Огромные, острозубые. У одной старческий седой окрас; вторая молодая, с рыжими подпалинами. Этим пауки не страшны: вдвоём растерзают и сожрут.
Конец ознакомительного фрагмента.