Читать Заложник

Столб дыма был виден километров за десять.

Первым забеспокоился Тимур. Он привстал на цыпочки, уставился в ту сторону. Потом оглянулся на меня, но ничего не сказал. Потом подвинул оба сектора газа до упора, и два «Меркурия» за кормой злобно взвыли.

Меня откинуло на спинку кресла, и от неожиданности я выронил только что открытую бутылку пива «Грольш».

– Эй, капитан, – возмутился я, – ты что, спятил?

– Дым видишь? – ответил Тимур не поворачиваясь.

– Ну, вижу. И что?

– Как ты думаешь, что это так здорово горит?

Я пожал плечами и достал из-под кресла другую бутылку.

– Не знаю. Наверное, тайга.

– Да нет, Майкл Боткин, не тайга…

То, что Тимур назвал меня полным именем, было дурным знаком.

Я раздумал открывать пиво и, убрав бутылку на место, встал рядом с Тимуром, крепко взявшись за поручень.

– Тайга, она по-другому горит, – задумчиво сказал Тимур и, резко крутанув штурвал, обогнул подло торчавший прямо по курсу топляк, – а тут дым идет узким столбом и поднимается быстро. Значит, горит что-то более горючее, чем простые сырые деревья.

У меня в груди екнуло.

Насколько мне было известно, в той стороне, кроме нашей фазенды, ничего особо горючего не было.

– Ты что имеешь в виду? – осторожно поинтересовался я, боясь услышать ответ.

Тимур покосился на меня и ответил:

– То же, что и ты.

Я промолчал и тоже уставился вперед.

Мы мчались по темной гладкой поверхности вечернего Чулыма со скоростью никак не меньше ста десяти километров в час. «Меркурии» слаженно зудели за кормой, и «Аврора» летела, как по ниточке.

Высокий столб дыма, освещаемый заходящим солнцем, был неимоверно красив, в нем уже стали видны вертящиеся огненные комочки, взлетавшие ввысь со скоростью салюта, и при других обстоятельствах я с удовольствием поглазел бы на пожар. При том условии, естественно, чтобы не было жертв.

Однако то, что я видел, нравилось мне все меньше и меньше, тем более что мы стремительно приближались к месту событий и надежды на то, что горит что-нибудь другое, а не наш дом, таяли пропорционально скорости движения.

Вот уже пошли знакомые повороты, и до стремительно летящей в небо струи огня и дыма осталось не более трех километров.

И вдруг из того же места, где горело – я до последнего не хотел признаться себе, что горит наша усадьба, – поднялся ярко светящийся огненный шар, который тотчас превратился в огненно-черный гриб.

Гриб начал увеличиваться, но до размеров ядерного взрыва все-таки не дорос, и его медленно понесло в сторону. А с места пожара повалила черная копоть, подсвеченная снизу мрачным красным заревом.

– Солярка, – вздохнул Тимур.

– Ага… – согласился я, – двадцать пять тонн.

– Ну, наверное, поменьше, тонн двадцать осталось…

– Какая разница? – я поморщился. – А вот насчет Афанасия, что с ним?…

– Да, – коротко ответил Тимур.

Наконец мы вылетели из-за последнего поворота, скрывавшего горящую фазенду, и нашим глазам открылось потрясающее зрелище.

Вся поляна, на которой еще неделю назад стоял двухэтажный бревенчатый дом площадью триста метров, была охвачена огнем. Ни моего – МОЕГО – дома, ни сарая, в котором обитал Афанасий, ни высокого забора, составленного из заостренных бревен, – ничего этого не было и в помине. Мы слегка опоздали, и теперь могли только наблюдать горящую землю, над которой поднимались грязные языки солярочного пламени, дрожащее жаркое марево и клубы черного дыма.