⇚ На страницу книги

Читать Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно

Шрифт
Интервал

Выпускникам-однокашникам, сослуживцам, всем, кто носил тельняшку и может отличить рынду[1] от рында-булиня[2]


Вместо предисловия

По ночам мне снится служба. Как ни странно, корабельная. Странно это не только потому, что я давно военный пенсионер, но и потому, что после семи лет корабельной службы не один год табанил[3] на берегу. Пусть и не в штабе.

Снятся корабли. Доблестный «полтинник» (то есть проекта 50) «Туман», пущенный «на иголки» на лиепайской судорезке. Тралец «Марсовый», проданный в далеком 1981-м ливийскому другу Муаммару Каддафи. Нежно любимая «разведчица» «Линза», затонувшая у стенки[4] в Балтийске. Наконец, морской тральщик «Дмитрий Лысов», покоящийся вроде бы на кладбище затонувших кораблей в Кронштадте.

Снится мне пожар вспомогательного котла на «Тумане» в новогоднюю ночь 1979 года.

Просыпаюсь, вспотев от страха, когда снится отходящий от стенки «Лысов», – командир, врубив «шестерки» на ВРШ (винте регулируемого шага), забыл отдать носовой швартов[5].

Сердце ходуном от сна, в котором «Марсовый», как было в той, флотской жизни, чуть не впаялся из-за тумана в стоящий на яшке[6] сухогруз эдак тысяч на 40 тонн…

Мне уже за 50. И днем я вспоминаю службу только во время застолья с друзьями, такими же офицерами флота. И только с юмором. А по ночам она, служба, снится по-серьезному.

Боюсь, что это навсегда.

Часть 1

Главная задача флота – не утонуть в мирное время

За тех, кто в море!

Размышления о флотской романтике накануне Дня защитника Отечества

Первый после новогодних каникул официальный повод выпить у российских мужчин появляется только в феврале. Потому что 23 февраля – День защитника Отечества. И даже жены тут не помеха. Ибо поднять бокал за защитников Отечества – дело святое.

Я в этот день пью и за летчиков, и за артиллеристов, и за пехоту – царицу полей. Но только после того, как хлопну несколько рюмок за военных моряков, последних романтиков нашего времени. Ведь, к примеру, командовать стратегической подводной лодкой, ушедшей под воду на три месяца и несущей в своем корпусе два десятка баллистических ракет, способных сровнять с землей пол-Америки, получая при этом меньше водителя трамвая в Москве, – это надо быть очень большим романтиком.

Служба на флоте – сплошная, пусть и сумбурная романтика. И как без романтики, когда стальной форштевень[7] боевого корабля разрезает бушующие волны, а в воздухе, как сказал бы поэт, нежно пахнет йодом? Бывалые моряки говорят, что море пахнет не романтикой, а разлукой и мазутом, но это если принюхаться.

Правда, время от времени начинаешь сомневаться в романтике, и в голову прицельно лезет мысль: какого рожна ты вообще решил идти на флот. Меня эта гнусная мысль посетила впервые, когда курсантом военно-морского училища я попал на практику на эсминец проекта 30-бис. В Лиепае стоял дивизион таких монстров постройки первых послевоенных лет. С автономностью безумной – аж четыре часа. И половина из них, похоже, не утонула у стенки лишь потому, что была крепко привязана мощными канатами. А не пустили «на иголки» «тридцатки» исключительно для того, чтобы супостат, подсчитывая наши «боевые» корабли, ужаснулся от их количества.

Я попал на эсминец «Огненный». Первый и единственный выход на нем в море запомнился на всю жизнь.