Пыльные ритуалы, развешенные по бельевым веревкам,
Неразрешимые проблемы взросления, Джа, на кончиках твоих капроновых нитей,
Нагие, мы спешили на чердак и выше —
Отмерять лунного света грамм на кончиках пальцев, баюкать
Укромные пятнышки сердец с изнанки ребер
(даже чувствуя эти токи, ты никогда не успевал проснуться
прежде рассвета, и, застав очередную революцию, гнетущую внешний мир,
заворачивался в кокон непоколебимой веры в человеческие качества
обитателей меблированных комнат и лестничных пролётов:
но так и не сподобился приручить ни единой бабочки). Значит, эта
Игра – не больший блеф, чем прочие игры, осязаемые кожей.
И сейчас, как прежде, приманивая звездных дельфинов табачным манком, мы можем
Выдумать прочную сеть свободы и
Освобождения, увязанных с системой неделимости клеток, когда
Не так уж и важны ареалы обитания, разница в расцветке пластиковых птиц
На обнаженных ветвях и наличие в сетке вещания
Полживого половинчатого недомыслия, по привычке рядящегося в одежды
Патриотизма. Наши оттенки позволяют утолять
жажду поцелуем на французский манер
С обязательным картавым эр и заблудившимися в окончаниях согласными
на капитуляцию…
Я все еще вижу плацкартные армии, надежно укрытые укромной дрёмой,
следы, которые оставляет вой,
На коньке крыши флюгер, вращающийся против. Часовой
На вышке игрушечного маяка
целится в небо из пластмассового свистка
И от его меткого выстрела не остается ни следа, ни под утро – света.