Мы спускаемся по широкой лестнице Филадельфийского музея искусств. Мы все еще находимся под впечатлением от экспозиции. В нашей памяти великолепные картины в роскошных рамах. И вдруг… останавливаемся перед грубым негрунтованным холстом гигантских размеров во всю стену огромного двухсветного вестибюля. Что-то очень знакомое изображено на этом полотне: речка, камыши, лодочка, солнце над горизонтом – не то Ходоров на Днепре, не то Тараща на Роси. Мы останавливаемся в недоумении. Наконец, удается найти маленькую табличку с надписью: «Марк Шагал. Занавес к опере «Алеко».
Музей выставил в своей экспозиции этот занавес, несмотря на его весьма условную живопись (что свойственно всем декоративным занавесам) и гигантские размеры, потому что это произведение великого художника.
Марк Шагал писал картины, лепил скульптуры, делал витражи и декорации. Палитра его творческой деятельности была необъятна. Он сочинял великолепные стихи, не считая себя поэтом, писал замечательную прозу, не считая себя писателем, он был философом и публицистом, теоретиком искусств.
В нем сочетались совсем, казалось бы, несочетаемые вещи. По широте взглядов он был настоящим космополитом – человеком вселенной, и тем не менее тематика его живописи замыкалась на старом Витебске начала века, и он редко выходил за пределы этой тематики. Его взгляды на религию и нации тоже были достаточно широки, однако он чувствовал себя евреем до мозга костей.
«Есть люди, полагающие, что я более скромен, чем следует, и поэтому не смею себя считать французским художником. Бессонными ночами я думаю иногда, что, может быть, я все-таки создал несколько картин, дающих мне право называться «еврейским художником».
Как бы то ни было – еврей я всегда. Я уже, кажется, не раз говорил и даже писал, что, не будь я евреем, я не был бы художником».
Так написал о себе Марк Шагал в редакцию «Идише култур».
Художник необычайно широкого таланта, он был загадкой для искусствоведов. Там, где появляются статьи о Шагале в солидных монографиях, начинается путаница в оценках: то он реалист, то сюрреалист, то даже абстракционист.
Только глубоко изучив творчество великого Мастера, начинаешь понимать, что Шагал – это и есть стиль, огромное самостоятельное явление в искусстве. И в композиции, и в цвете он позволял себе многое такое, что не было доступно ни одному из художников. На чисто реалистической картине мы видим главного персонажа с оторванной головой, перевернутого вверх ногами, коровы и козы у него летают, в небе расцветают букеты цветов. Сочетания цветов – невероятные: фиолетовый рядом с ярко-зеленым, коричневый с голубым. И красиво, и выразительно, хотя и противоречит всем законам живописи. Но Шагал не изучал законов, он сам их устанавливал.
Конец ознакомительного фрагмента.