Лучи закатного солнца едва пробивались сквозь густую листву деревьев, отбрасывающих загадочные тени на мраморные скамьи и выложенные плиткой дорожки не так давно излюбленного места прогулок и тайных свиданий жителей Нефритового города. Припозднившиеся прохожие, торопливо семенящие по выщербленным временем каменным плитам, с опаской поглядывали на одинокого мужчину в покрытой пылью одежде, который припал к бутыли с вином и, не обращая внимания на настороженные взгляды, поглощал с явным удовольствием ее содержимое. Убедившись, что бутыль пуста, он с неудовольствием отбросил ее в сторону и, спасаясь от внезапно налетевшего ветерка, плотнее запахнул одежду. Внимательный взгляд мог заметить мелькнувший на секунду меч в ножнах с рукоятью в форме человеческой кисти, висевший в том месте, где положено быть левой руке. По стремительности движений воина было видно, что он давно свыкся с отсутствием конечности и, компенсируя потерю, выработал другие, неизвестные и страшные для противника навыки. Физическое увечье не стало для него фатальным, но каждый раз, бросая взгляд на культю, перед его глазами вставала одна и та же, мучительная картина…
Лязг стали о сталь уже несколько страшных минут полосовал утреннюю тишину. Две фигуры, вращая мечами с огромной скоростью, блокируя и делая обманные движения с последующими контратаками, двигались в водовороте боя со сверхъестественной скоростью и точностью. После очередного обмена ударами, противники отпрянули друг от друга и застыли, переводя дух, с поднятыми мечами, готовые в любую секунду ответить на возможный выпад. Со стороны казалось, будто воины внезапно окаменели, а мир затаил дыхание вместе с ними, ожидая развязки. Выпад. На мгновенье показалось, что клинки и воины сплелись, подобно змеям, в черно-белый клубок, вращающийся с огромной скоростью. Лязг стал напоминать непрерывный скрежет, будто противники, превозмогая мощь друг друга, стремились вдавить свои мечи в тело врага, испытывая небывалое сопротивление. Затем раздался крик с последовавшим глухим стоном. Воин в белом не оглядываясь на скрипящего зубами от дикой боли искалеченного соперника, пошел к дереву, у которого был привязан его конь. Отъезжая от места кровавой драмы, он не слышал, как тот произнес, прежде чем провалиться в спасительное забытье: «Меч станет моей второй рукой…»
Вырванный из плена воспоминаний каплями падающего дождя, мужчина встал со скамьи, осмотрелся и пошел вглубь леса, стремясь как можно скорее попасть в старую хижину, в которой он мог скрыться от непогоды и согреть у очага начинавшую ныть культю. Это ветхое строение являлось его домом вот уже шесть лет, которые он провел в изнурительных тренировках и мучительных снах, в которых раз за разом он видел, как то, что было его рукой, лежит в траве, орошая ее кровью. Лучше бы его убили, чем ввергать в эту муку физической боли и ада в душе, когда живешь гневом, дышишь ненавистью и жаждешь мести. Но боль ушла, гнев умер, ненависть он задушил, исступленно упражняясь с мечом день за днем… Он сам стал мечом. Он победил себя, свое увечье, свой страх, но жажду мести можно утолить, лишь напившись вдосталь. И он ее утолит сполна…