⇚ На страницу книги

Читать Вираж (сборник)

Шрифт
Интервал

А у дельфина –

– взрезано брюхо винтом.

Выстрела в спину -

– не ожидает никто.

На батарее -

– нету снарядов уже.

Надо быстрее -

– на вираже!

Но парус!

Порвали парус!

Каюсь…

Каюсь…

Каюсь…

Владимир Высоцкий

Это была самая захватывающая песня моей юности. Нашей юности. Самая загадочная!

Душу леденящяя! В кулак она сердце тебе сжимала, на куски рвала.

С места она тебя срывала, куда-то безудержно звала, манила…

Песня эта необьяснимая.

Безумный этот – «Парус».

Парус – Владимира Высоцкого.

И летели мы Все под этим – Парусом.

Все вместе и каждый по одиночке.

И совершали немыслимые – Виражи.

Безумные Виражи – со Страной нашей безумной вместе.

Не замечая, над головами Паруса.

Рваного.

И продолжаем,

И продолжаем…

1. Кто грузин?

– Что? Что ты сказал-то? – ну, прямо сердце всё у меня зашло куда-то. Закатилось.

И было от чего.

Секунды две тому назад, в огромном полутёмном коридоре, необьятной «коммуналки» нашей, сосед мой Вовчик, сказанул мне та-а-кое…

На ухо прошептал он мне:

– А Сталин-то, знаешь? Грузин.

– Кто? Сталин? Грузин? Да ты что говоришь-то? – это я уже сипел ему в ухо. Катались мы уже по широкому коммунальному паркету.

Вовчик на год меня старше был. Уже ходил в школу. Оттуда и принёс, по всему видать, новость эту дикую. Для нас обоих. Новость ошеломительную.


Хоть и было мне всего около шести лет тогда, грузинов я как-то уже «не очень»… Надо признать это откровенно.

А произошло это немного пораньше.

Сидел я за столом отцовским письменным, толи кубиками, толи карандашами развлекался. С полным увлечением.

Маманька входит в комнату радостно-возбуждённая. С кухни. А за ней появляется какой-то высокий толстый волосатый чёрный усатый дядька.

Мать восхищялась прямо:

– Мёд, говорите? Натуральный? И так дешево!

Волосатый журчал характерно:

– Натурально, да. Панимаишь несу Саре, да. Снизу тебя которая, всегда ей несу, да, её нет, они мёд любят евреи, понимают мёд, вах, отличный тебе отдам, да…

И бидон на стол какой-то бухает.

Мёд, натурально, маманьке моей в банки стеклянные оттуда переливает, она бежит натурально по всей квартире деньги занимать. Хоть и шибко дешево, а натурально-не хватает.

Толстый усатый ко мне ласково подкатывается:

– Што дели-и-ишь, умний малчик, да?

Что-то я ему в ответ хмуро урчу. Сказать, что я мёд с рождения самого на дух не переношу – ни фига не сказать.

Мамашка денежки притаскивает, И мёду не нарадуется. И предвкушает, как нас с сеструшкой моей Иркой подкармливать будет. Ирка добавки канючить будет, я плеваться буду, меня лупить будут: мёд у евреев по случаю перехватили, само по себе чудо небывалое.

Чёрный высокий уматывает, на прощание наставляет заговорчески:

– Саре не говори ничего. Обидится. Евреи такие они все, да. Потом ей принесу как Кутаис привезут.

Сара – это бабушка Лёхи Шиферблата. Из квартиры под нами. Семья мало понятная была для нас. Мать лешкина то появлялась, то исчезала. Про отца – слыхом не слыхивали. Вот тебе и евреи!

Хотя сразу после войны, чего не бывало.

Когда тысячу лет спустя, увидел в чудесном гайдаевском фильме Вождя Краснокожих – обомлел. Это же Лёха! Не вру. Вылитый рыжий Шиферблат.

Любимым его занятием было швырять камни из нашей подворотни в дом напротив. Просто так, скуки ради.

Кстати сказать: дом этот – графа Тульева. Якобы. Судя, по другому кину легендарному – про «судьбу резидента». Или его ошибку. Не суть.