Нет, Джек Хартингтон был явно недоволен своим ударом. Стоя наготове с мячом, он оглянулся на метку, пытаясь определить расстояние до нее. На лице его застыло выражение полной неудовлетворенности самим собой. Вздохнув, он дважды со злостью резко взмахнул битой, срезав с земли одуванчик и пучок травы, – и лишь после этого снова приготовился к удару по мячу.
Конечно, когда человеку двадцать четыре года, а предел его мечтаний – улучшить свои результаты в гольфе, – не так-то просто выкроить время, чтобы поразмыслить, каким образом зарабатывать себе на жизнь. Пока же Джек с тоской думал о том, что пять с половиной дней из семи он вынужден торчать в этой красно-коричневой гробнице, именуемой городом. Зато с середины субботы и все воскресенье он добросовестно отдавался главному, по его мнению, делу своей жизни. Поэтому, стремясь как можно быстрее осуществить свое заветное желание, он и снял номер в небольшой гостинице, рядом с которой находились поля для игры в гольф, – «Стартон-Хит». Он вставал ежедневно в 6 часов утра, чтобы часок потренироваться, а в 8.46 ему уже надо было садиться на поезд и отправляться в город.
Единственной неудачей во всей этой затее было то, что он никак не мог добиться приличных результатов в утренние часы: довольно-таки часто «мазал» и вообще игра практически не клеилась.
Джек привычно вздохнул, крепко ухватил свою биту и в который раз повторил как заклятие: левую руку назад до отказа и не глядеть вверх.
Он уже размахнулся и вдруг буквально оцепенел, когда тишину летнего утра разорвал пронзительный крик:
– Убивают! Помогите, убивают!
Внезапно крик прервался каким-то придушенным булькающим вздохом.
Джек бросил биту на землю и ринулся на крик. Кричали где-то совсем рядом. Вообще, эта часть сельской местности была довольно дикой, и поблизости стояло всего несколько домов. Неподалеку находился небольшой довольно живописный коттедж, который давно привлекал внимание Джека своим утонченно-старомодным видом. К этому коттеджу он и бежал. Правда, дом был сейчас скрыт от него склоном холма, поросшим вереском, но он быстро обогнул его и уже через минуту остановился у маленькой, закрытой на задвижку калитки.
В саду Джек увидел девушку и тут же решил, что это именно она звала на помощь. Однако он, видимо, ошибся.
В руках у девушки была корзинка, наполненная до половины сорной травой. Она, видимо, только что разогнулась, пропалывая бурно разросшиеся анютины глазки. Странные у нее были глаза – будто эти самые анютины глазки, такие же бархатистые и темные, переливавшиеся мягкими огоньками скорее фиолетового, чем голубого цвета. Да и вся она, в этом строгом, отливающем пурпуром длинном льняном платье, походила на большой живой цветок.
Взгляд ее, обращенный на Джека, выражал нечто среднее между раздражением и удивлением.
– Прошу прощения, – произнес молодой человек. – Но это вы только что кричали?
– Кричала? Я? Нет, откуда вы это взяли?
Удивление было настолько искренним, что Джек смутился. Голос ее звучал мягко и приятно, хотя в нем чувствовался легкий акцент.
– Но вы, должно быть, тогда слышали этот крик? – воскликнул Джек. – Он донесся откуда-то отсюда.
Она с еще большим удивлением уставилась на него:
– Я совсем ничего не слышала.