Спасибо моим пишущим друзьям, вместе с которыми я с удовольствием сижу за одним столом, лакомлюсь шоколадом и участвую в замечательных, порой безумных посиделках, именуемых мозговым штурмом. Вы знаете, кого я имею в виду, знаете, как много вы значите для меня. Выражаю благодарность моему замечательному редактору Мики Нудингу, чью помощь я всегда высоко ценю, а также моему проницательному литагенту Карен Солем.
Спасибо моей семье за ее бесконечную поддержку. Спасибо моим партнерам по теннису, которые помогают мне оставаться в умственной и физической форме, гоняя меня по корту. Без вас моя жизнь была бы невозможна.
Входная дверь, как и раньше, была открыта. Во всех комнатах горел свет, а по телевизору показывали какую-то телеигру. С тяжелым чувством Лорен Джемисон поставила чемодан.
Тринадцать лет она не была дома, но гостиная выглядела точно так, как раньше. Обтянутое коричневой кожей кресло с откидной спинкой возле камина, в котором, читая газету, каждый вечер сидел отец. Диван, на котором ее сестра Эбби любила свернуться калачиком и делать записи в своем дневнике. Возле окна стол, где мать и малыш Дэвид, их брат, играли в настольные игры. Старая мебель осталась, но прежних людей больше не было. За исключением одного.
– Пап! – позвала она.
Ответом ей стала тишина. Лорен сделалось не по себе. А ведь она так надеялась, что отец откликнется на ее зов, и тогда она убедится, что теперь все не так. Потому что тринадцать лет назад, вернувшись однажды поздно вечером домой, она, невинная семнадцатилетняя девушка, увидела, что дверь распахнута настежь, свет горит, а мать истерически рыдает. После этого жизнь уже никогда не была такой, как прежде.
Свисток закипающего чайника заставил ее заглянуть на кухню. Там никого не оказалось. Выключив плиту, Лорен вышла в коридор и проверила все спальни. Комната отца была завалена одеждой. Лишь выцветшие занавески с цветочным орнаментом выдавали участие матери в убранстве дома. Спальня Дэвида была превращена в кабинет, пыльный и заваленный бумагами. Комната в конце коридора когда-то принадлежала ей и Эбби.
Дверь была закрыта. Лорен замедлила шаг. Отец, по всей видимости, заново отремонтировал комнату, а вещи Эбби сложил в коробки и отдал каким-нибудь благотворительным организациям. Или же комната выглядит точно так же, как в ту ночь, когда Эбби не стало. Ее сердце упало.
Она постучала в дверь.
– Отец! Ты здесь?
Ответа не последовало. Тогда Лорен открыла дверь и, заглянув внутрь, снова захлопнула. Грудь как будто сдавило тисками, дыхание участилось. Та часть комнаты, которая принадлежала сестре, словно застыла во времени, как будто по-прежнему ждала ее возвращения. Лорен судорожно выдохнула и отвернулась.
Где, черт побери, отец? Она позвонила ему утром и сообщила о том, что приезжает, и, похоже, с ним в те минуты все было в порядке. Но, по словам соседей – а в последние три месяца те буквально завалили ее мать письмами, – болезнь Альцгеймера у отца прогрессировала. Кто-то из членов семьи должен был вернуться сюда, чтобы за ним ухаживать. Мать наотрез отказалась. Она развелась с Недом Джемисоном одиннадцать лет назад и не собиралась к нему возвращаться. Дэвид уехал на Восточное побережье, где учился в колледже.