Читать Настя (сборник)

Шрифт

Интервал

Предисловие

Это – книга о моей младшей доченьке. Для меня в определённом смысле неожиданная.

Дело в том, что, когда подходила к концу работа над книжкой о старшей дочке Даше, я был уверен, что о Насте-то уж точно писать не буду. Даже в письме одному уважаемому адресату заявил так: «У нас с моей замечательной женой Женей есть ещё и маленькая Настя, ей два годика. Вовсю болтает. Читает мне наизусть некоторые стихи (например, «Юля плохо кушает, никого не слушает…»). Беседуем с ней о разном. Но на книжку о ней (для равноправия сестёр) силёнок уже не хватит. Даша, конечно, принесла неимоверную радость жизни, что и заставило записывать за ней…».

Но потом настроение стало потихоньку меняться. Те, кто прочитал рукопись «Даша», спрашивали полуутвердительно: «Про Настю, конечно, пишешь?» А любимая жена просто удивилась, узнав, что я не собираюсь садиться за новую рукопись: «Разве так можно? Как мы потом объясним это Настюше, когда она подрастёт? Это же будет явное неравенство! Девочки и сейчас-то, посмотри, только и делают, что борются за это самое равенство. Особенно Настя».

И стало абсолютно ясно, что выхода у меня нет, – надо брать подходящий блокнот, настраиваться и бросаться вдогонку за временем, потому что первые Настины «рассказики» были уже безвозвратно утрачены.

Оказалось, что не так уж всё сложно – и время нашлось, и силы появились, а вскоре пришло радостное чувство удовлетворения тем, что удалось себя преодолеть, не совершить ошибки, которую потом не исправишь.

Поскольку это моя вторая «детская» книжка, то в ходе работы над ней всё чаще не давал покоя вопрос: почему у «нормальных» людей такая безграничная любовь и ласка к этим беззащитным существам в их нежном возрасте? Только ли потому, что есть немало оснований полагать: счастливое детство делает человека более защищённым от многих невзгод взрослой жизни, и большинство родителей подсознательно старается обеспечить своим детям такую защиту…

Частично ответ, как мне показалось, нашёл у мудрого Григория Померанца, который в блестящей работе «Сквозь звёздный ужас» (опубликована в журнале «Континент», 2008, № 138) размышляет о том, что большинство людей до сих пор не выдерживает столкновения с неразрешимым… Речь идёт о «преодолении ужаса бездны, бездны пространства, где тонет всё земное, бездны смерти, бездны слепой судьбы, бездны человеческой неблагодарности и несправедливости». Надо учиться падать и держаться ни на чём, как звёзды, напоминает философ.

«Количество священного огня, в масштабе Вселенной, ничтожно, но это ничтожество перевешивает всю массу туманностей. И человечество оправдано тем, что оно рождает детей, как рыбы мечут икру, чтобы одна икринка из тысячи тысяч стала совершенной рыбой». Не в этом ли смысле Достоевский в каждой малютке чувствовал то, что буддисты называют татхагатагарбхой (зародышем просветлённого)? Не это ли чувство и помогает нам жить, а мы подсознательно благодарим за него своей любовью тех, кто даёт такой необходимый свет во тьме ужасающего? Вот такие серьёзные размышления…

Но они породили и более приземлённый вопрос: почему же так трудно воспитывать даже любимых детей? Час-то говорили об этом с женой. И опять я убеждался, что главная, может быть, причина одна – мы их не понимаем. И не можем до конца понять! Доказательств этому накапливалось всё больше и больше. Приводить их здесь нет смысла, потому что они, так или иначе, отражены в обеих моих «детских» книжках. А вот неожиданное свидетельство пронзительного лирика, замечательного драматурга (и поэта) Александра Володина из его «Записок…» процитирую: «Летят с накатанной снежной горки – маленькие, ещё меньше, совсем крохотные – разноцветные, на санках, на попках, на животе… Ничего не понимают про нас, взрослых… А мы мало что понимаем про них – маленьких, ещё меньше, совсем крохотных, они для нас инопланетяне».