Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Омар Хайям
Рубаи
Стих 1
Кто-то там вдруг подумал, – ты должен
возникнуть,
Ты возник, но не можешь к себе сам привыкнуть,
Стоит ли горевать об отсутствии власти,
Будь свободой своей хоть немножечко счастлив!…
Стих 2
Вот бы за тысячи лет изучив всю дорогу,
В себе обрести всемогущего Бога,
Иль за тысячи лет взмыть хотя бы травою,
Чтобы травою вернуть обладанье живое…
Стих 3
Одному легче высветить сердцем добро,
Чем изгнать из всех грешников гнусное зло,
И лучше забыться в плену у души,
Чем рабом прозябать в страстях у толпы…
Стих 4
И мудрые тщетно пытались понять,
Как мир может вечно струить благодать,
И только фантазией правя своей,
Они, как и мы, плыли в царство теней…
Стих 5
Кто-то вместо меня тропинку обрел
И не я откапал мудрости соль,
Неужели Творец соль подал сверху мне,
Чтобы я подсказал, – жизнь проходит во сне…
Стих 6
Не из тех я, кто, увидев Смерть, страшится,
И там, я думаю, не меньше будет смысла,
И в час, начертанный, я жизнь верну тому,
От кого в подарок Вечность получу…
Стих 7
Как много лет, Хайям, тебе любить с блаженством,
Меняя часто суету на совершенство,
Ведь все равно исчезнешь под травой
Как родник с животворящею водой…
Стих 10
У Аллаха был точно заранее план, —
Чтобы каждый из нас попался в капкан, —
Так мы сами, своею землей управляя,
Даже думать не можем о сказочном рае…
Стих 11
Ты на годы пришедший сюда словно гость,
Вдруг с уходом рыдаешь, таишь свою злость,
И как ты мог быть счастливым в мгновенье, —
Когда самый счастливый не знает рожденья…
Р. S. В этом стихотворении Омар Хайям обыгрывает и переосмысливает умозаключение, которое неоднократно встречается у многих античных философов, включая Платона: «Начало не имеет возникновения!» При этом большинство из них были уверены в бессмертии человеческой души. Однако, до Омара Хайяма это умозаключение переосмыслил Эклессиаст (под которым многие подразумевают царя Соломона), чья книга вошла в Ветхий завет, который и написал в своей книге, что счастлив лишь тот, кто не родился на этом свете… После Эклессиаста эта метафора стала довольно часто встречаться в литературных и философских произведениях наших предшественников.