Подумай о роскошествах дворцовых!
Приволье и богатство! Пышные закуски,
Трепещущее на тарелках мясо,
Томимое желанием быть съеденным…
Пиры при свете факелов! Веселье! Игры!
И девять ждут тебя карет – вперед, скорее —
И прямо к дьяволу…
Турнёр. Трагедия мстителя
Как хорошо, что в аэропорту меня никто не должен встречать!
Самолет прибыл в Париж, когда уже начинало темнеть. Стоял мягкий, серенький мартовский вечер, воздух был по-весеннему свеж. Под ногами блестел мокрый асфальт; небо над летным полем, отмытое недавним дождем до чисто-голубого цвета, казалось бездонным. Влажный ветер подгонял гряду легких облаков, вспыхивавших бледным, призрачным светом, когда их касался луч заходящего солнца. За зданиями аэропорта ярко блестели провода, окаймлявшие шоссе, по которому мчались машины с зажженными фарами.
Часть багажа уже выгрузили. Я заметила свой потрепанный чемодан, втиснутый между новеньким щегольским баулом и чем-то огромным, экстравагантным, обтянутым кожей песочного цвета. Когда-то мой чемодан был дорогой и солидной вещью из настоящей хорошей кожи, на которой вытиснена монограмма отца, – теперь ее почти полностью закрывала полуразмытая лондонским дождем наклейка: «Мисс Л. Мартин, Париж». «Как символично», – подумала я с горькой иронией. Мисс Л. Мартин во плоти так же втиснута сейчас между дородным мужчиной в безупречно сшитом костюме и красивой молодой американкой, небрежно накинувшей шубу из платиновой норки поверх туалета, который со спокойным достоинством извещал окружающих, что его хозяйка недавно уже побывала в Париже. А у меня, должно быть, такой же потрепанный вид, как и у сохранившего следы былой респектабельности отцовского чемодана, выделявшегося среди мелкой ручной клади.
Прошло целых десять лет, и вот я наконец вернулась домой. Десять лет. Треть моей жизни, даже больше. Так много, что сейчас, медленно продвигаясь в толпе у таможенного барьера, я чувствовала себя путешественницей, впервые оказавшейся в чужой, незнакомой стране. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы приноровиться к быстрому потоку французской речи. Вокруг то и дело раздавались радостные восклицания людей, которых немедленно заключали в тесное кольцо родственники и знакомые, и я поймала себя на том, что невольно пробегаю глазами по толпе в поисках хотя бы одного знакомого лица. «Господи, какая глупость! Кто мог меня встречать? Мадам де Вальми собственной персоной?» Эта мысль вызвала у меня улыбку. Мадам была так любезна, что снабдила меня деньгами на такси до города. Вряд ли она могла бы сделать что-то большее для наемной прислуги. Именно прислугой я и была. Отныне придется не забывать об этом ни на минуту.
Таможенник, держа в руке мелок, подвинул ко мне чемодан. В тот момент, когда я шагнула вперед, чтобы взять багаж, пробегавший мимо служащий аэропорта столкнулся со мной и нечаянно выбил из рук сумочку, которая, отлетев к барьеру, шлепнулась на пол.
– Mille pardons, mademoiselle. Excusez-moi.