© Арсеньева Е., 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
Из одного старого письма
Зоенька, ты извини, что пишу тебе о таком печальном… Наверное, тебе уже сообщили про Петра. Я не могу заставить себя прийти к вам – чувствую себя ужасно виноватым, хотя в чем я виноват? Ни в чем. Только в том, что остался жив, а он погиб. Но он мне сказал, что выйдет вокруг дома побродить, а зачем его за околицу понесло, даже не знаю. Может быть, услышал волчий вой и пошел посмотреть? Этот вой одна бабка тоже слышала, да ушам не поверила, потому что уже лет пять, как из этих мест все волки ушли. Ну, видать, один обратно приперся. Он зашел с подветренной стороны, Петр его даже не слышал. Волк подкрался – и прыгнул ему на спину. Перегрыз шею – и убежал, тела не тронул. Может быть, его что-то спугнуло.
Утром я спохватился, что Петра нет, пошел искать, а его уже пастух нашел, который проходил мимо со стадом. Там вокруг тела отпечатки коровьих копыт, коровы все другие следы затоптали. Хотя кто стал бы искать по следам этого волка?..
Милиционеры тоже толком не искали. Да все и так ясно…
Помню, я так обрадовался, когда Петя решил со мной поехать, помогать мне в деле с наследством. Да чтоб он сгорел, этот бабкин домишко, если я из-за него такого друга потерял, такого верного друга и дорогого мне человека!
Зоенька, не обижайся, что не прихожу. С гибелью Петра что-то во мне сломалось, я сам не свой, все время чего-то боюсь, все время чудится, будто кто-то сзади подкрадывается. Плюнул я на это наследство, пусть дом забирает сестрица, век бы ее не видать!
Все говорят, что мне надо к невропатологу обратиться, что у меня теперь мания преследования развивается, если я все время оглядываюсь и даже в городе, на улице, жду, что на меня волк прыгнет.
Может, и обращусь, и даже не к невропатологу, а к психиатру.
Надеюсь, все же с силами соберусь и приду тебя с ребятишками навестить, только как я вам в глаза смотреть буду, даже не знаю: я‑то жив, а Петр – нет…
Держись, Зоенька! Остаюсь твоим другом навсегда – Василий.
* * *
Стоял поздний осенний вечер. Вихрями, с шуршанием носилась опавшая листва… потом ветер стихал так же неожиданно, как поднимался, и ненадолго воцарялись тишина и обманчивое умиротворяющее тепло. Тонко пахло надвигающимся дождем, еще далекими, но неизбежными заморозками, увяданием цветов, травы и листьев, немножко дымком – словом, всем тем, что составляет суть раннего октября.
Молодая женщина вышла из автобуса и медленно направилась к перекрестку, наслаждаясь этим тихим вечером. Она машинально перешагнула крышку канализационного люка, который по непонятной причине располагался как раз посередине тротуара, и с отвращением сморщила нос: оттуда остро несло газом.
Этот запах был таким же чужим среди осенних тонких ароматов, как грубая брань среди фортепьянных пассажей.
Женщина, задержав дыхание, пробежала вперед и с наслаждением сделала глубокий вдох, очищая легкие от вони. Пошла было дальше, но тотчас остановилась и растерянно оглянулась.
Улица была безлюдна, однако совсем недалеко, за кромкой сырой травы и нескольких полуоблетевших деревьев, стояли дома. Напротив, через дорогу, находились другие дома, а среди них и тот, где она с недавних пор снимала квартиру. Вечер переходил в ночь, почти все окна были уже темные. Люди ложились спать.