Лес шумел. Грозно шумел. То ли собирался идти куда-то воевать, то ли ждал врагов, с которыми нужно было схватиться не на жизнь, а насмерть. Лес жил сам по себе, давал приют всем его обитателям и выполнял волю богов, его создавших и взрастивших.
Лес сам был богом. Богом жизни. Он давал жизнь и брал ее. С какого-то времени в лесу появились новые боги. Они были малы и неразумны. Они ломали лес. Сжигали его, восстанавливали, холили, расчищали от валежника, и снова жгли, рубили на дрова или на домовины, клали срубы домов, делали посуду и снова жгли, добывая черный уголь и золу, которой удобряли землю и смешивали с водой для мытья головы и стирки одежды.
Лес шумел, но только вверху. Внизу было тихо. Было слышно лишь поскрипывание огромных стволов вековых деревьев.
В просвете между деревьями был виден отблеск огня, просачивающийся сквозь щели огороженного капища. Возле огня сидел древний старец с белыми волосами и белой длинной бородой. Он неотрывно смотрел в огонь и шевелил губами, как будто разговаривал с огнем или с тем, кто был этим огнем.
Огонь всегда был живым. Когда он был добр, он грел, готовил пищу, раскалял металл, лечил хвори. Когда он был зол, он уничтожал все, что попадалось ему на пути.
Старик бросил что-то в огонь. Огонь вспыхнул, затем погас, что-то затрещало в углях и снова языки огня весело заплясали на головешках.
– Меня просто так не возьмешь, – как бы говорил огонь старику, – брось еще ветку, и ты со мной не справишься. Я молодой, я сильный…
– Здрав будь, Велимудр, – возникший из темноты леса пожилой степенный мужчина с суковатой палкой в руке поклонился в пояс и подошел к огню. Следом за ним подошло еще пять человек, одетых в белые рубахи и с палками в руках.
– Здравы будьте, братие. Все пришли, – спросил Велимудр, – а вот Нехор где-то задерживается. Все время с чем-то он не согласен и в разные истории попадает. Подождем или разговор вести будем?
– Так что, семеро одного не ждут, а нас семеро и собралось, – сказал один их старцев, – давай, Велимудр, говори, зачем собрал. Как бы не выследил кто, а береженого и Перун бережет.
– Я, уважаемые, хочу просить вас быть мудрыми и не роптать понапрасну на то, что я вам предложу, – сказал Велимудр, – дело уж очень серьезное, поэтому я и пригласил всех старейшин волховского рода. Включая и женщин. Выйди, Любава, к огню, покажись собранию.
Женщина вышла как бы ниоткуда, но она все время находилась в тени и черные ее одежды были частью тени или тень была частью одежды.
– Здравствуйте, мужи доблие, – сказала Любава и поклонилась, – спасибо за привет ваш молчаливый, я уж тут в сторонке постою, негоже женке впереди мужей в собрании быть, взоры к себе притягивать.
Она еще раз поклонилась собравшимся и отошла в сторону. Вежлива была чаровница, красива и посох ее был украшен женской головкой, а с обратной стороны головки была пасть змеиная с зубами ядовитыми. Каждый человек с изнанки один, а внутри совершенно другой. Иногда человек с ангельским обличием на деле оказывается сущим дьяволом. Любава никому не делала плохо, только хорошее, но иногда это хорошее было настолько плохо, что лучше было бы, если бы она не выполняла просьбы страждущих.