Пролог о замечательном аппетите
Официант подошел к метрдотелю скользящей и быстрой походкой. Приблизившись к телу и будучи допущен, он выстрелил взглядом в удаленный столик, заставленный яствами.
– В чем же дело? – равнодушно спросил мэтр.
– У клиента жор, – донес на посетителя официант.
– В самом деле? С чего ты решил? И слава Богу, в конце концов.
– Пойдите и полюбуйтесь сами. Он заказал два первых блюда, горячее – рыбу, мясо и птицу; шашлык из осетрины; салат оливье, две порции; закуску – нарезочку, икру, грибной паштет. Котлеты по-киевски. Селедку под шубой. Суфле. Винегрет. Полулитровый графин водки, литр минеральной воды. Соусы и приправы. Мороженое, полкило. Фирменный торт.
Речь официанта тоже казалась фирменной, ибо здесь человека красило место.
Метрдотель, старомодно одетый по всей форме, вооружился моноклем и присмотрелся.
– Он один? – поинтересовался он недоверчиво.
– Пока что один. И все сжирает сам, персонально. Ложку – сюда, вилку – туда. Хлоп одну рюмку, хлоп другую. Хлоп четвертую. И запивает из бокала. Объедки сбрасывает в противуположный прибор, который был пуст. Извел полсолонки и перечницу. Одной горчицы и хрена смолотил ужасно сколько, с белым-то хлебом. А хлеба – каравай.
– Ну, пошли, – согласился покровитель.
По пути он все пристальнее изучал едока:
– Вроде худенький мужичок. М-да. Видок затрапезный. Ты рассчитал его?
– В том-то все и дело, что нет.
– Гамлет! (это было паспортное имя официанта). Ты видишь, во что он одет?
– Не по уровню заведения, каюсь и казнюсь. Не из места ли заключения, прямо к нам?
– Тогда какого же черта ты приволок ему столько еды?
– Простите, господин Бургомистров, доверчивый я… сельская молодежь… Если он из места заключения, то деньги у него, возможно, имеются…
Оба остановились у столика и напряженно уставились на мужчину, который жадно уписывал, беря то от одного блюда, то от другого. Клиент был одет в поношенный костюм с полосатым и неуловимо волосатым галстуком. Штиблет не разглядеть, хотя и притоптывает. Крупные залысины, острый нос не без бородавки с волосом, истертый ворот рубашки. Питается неопрятно, пьет от души. И на душе этой – праздник. Неприятное положение. Что, если на душе – грех, и смертный? Грех неплатежеспособности?
– Все в порядке, почтеннейший? – осведомился метрдотель.
– Лучше не придумаешь, – сказал тот с набитым ртом.
– А вы что-то придумали?
– По правде говоря, ничего. Мне лучше думается под музыку, а во время еды приходят не мысли, но аппетит. Отменная рыба, господа повара!
Метрдотеля перекорежило. На нем же монокль! – тот сразу и вывалился. Никто и никогда не принимал Бургомистрова за повара.
– Изволите рассчитаться сейчас же или когда?
– Когда – что?
– Рассчитаться….
– А, вы о деньгах, – клиент посмотрел на дешевенькие часы, отстававшие на полчаса. – Через десять минут вас устроит?