Проехав осторожно лес, мы выбрались на Муромский тракт и пустили лошадей галопом. Скоро вечер, и мне не хотелось приехать к закрытым городским воротам.
Успели в последний момент, когда стражники уже закрыли одну створку ворот. Влетели в город на взмыленных лошадях. Во время скачки по дороге я боялся, что девчонки не выдержат, попросят отдых, но они сдюжили.
За воротами я остановился – спешить было некуда; взял лошадей под уздцы и повел в поводу. Как хорошо пройти пешком – пятая точка уже отбита: не любитель я конных скачек, хотя жизнь заставляет привыкнуть и к этому виду передвижения.
Вот и постоялый двор, где мы останавливаемся обычно на ночлег. Слуги приняли коней и повели в конюшню, а я с девушками пошел на постоялый двор.
Трапезная была полна людей, все – в изрядном подпитии. Увидев меня с девушками, народ застыл в изумлении. Наступила просто мертвая тишина.
– Почто пьем, люди? Праздник какой ныне? А то я что-то дням счет потерял.
Из угла раздался вопль, выскочил Карпов и бросился обнимать дочь. По щекам его текли слезы, он сжимал девушку в объятиях, оглядывал с головы до ног, целовал. Более бурных проявлений отцовских чувств я не видел. Из того же угла выскочили мои дружинники:
– Юра! Жив! – Начали меня обнимать, хлопать по плечам. У Андрея рука тяжелая, приложился так, что кости хрустнули.
– Осторожнее, ребята, у меня еще не все зажило. По какому поводу пьем?
– Купец дочку оплакивает, думал – все, а тут ты с девушками. Мы тоже думали – конец. Горе вином заливали, купец не скупился, стол богатый накрыл. Как удалось-то?
– После расскажу. Пожевать чего есть ли?
Меня чуть ли не на руках отнесли к столу, усадили на лавку. Рядом сидел охранник из обоза, пьяный в стельку. Едва глянув на меня мутными глазами, он уронил голову на стол и захрапел.
– Устал человек, – уважительно кивнул на охранника Андрей. Подхватил его под мышки и потащил на второй этаж, в комнаты. Герасим и Павел сели рядом, по обе стороны от меня, подкладывали в оловянную миску лучшие куски, пока я насыщался. Почувствовав в животе приятную тяжесть, я сдобрил ужин хорошей кружкой мальвазии.
– Все, хлопцы, сил нет – спать, все разговоры завтра.
Меня под руки провели в комнату, сняли сапоги, пояс с саблей и уложили в постель. Отключился я мгновенно.
Проснулся я оттого, что за дверью кто-то ругался. Я разлепил глаза. Уже утро, в оконца льется солнечный свет, комната пуста. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Павел.
– О, ты уже проснулся? К тебе гости. Пропустить?
Я поднялся с постели, натянул сапоги, опоясался. Негоже встречать гостей, даже на постоялом дворе, не опоясавшись – неуважение к гостю.
– Заводи.
В комнату, шумно отдуваясь, протиснулся Карпов, поздоровавшись, уселся на лавку. Бойцы мои стояли у дверей.
– Доброго утречка! Слышь, Юрий, ты забудь про обидные слова, что я тебе у обоза наговорил сгоряча. Уж больно потеря велика была – доченька единственная моя, любимая. То не разум мой кричал, а сердце, кровью обливавшееся. Мир?