Схема Чёрной ветки метро-3:
Красносельская (частично) – Щедро-Ядовая – Хованщина – Малюты Скуратова – Загробская – Гнилая Речка – Умертвинская-Ямская – Кагановича – Конечная.
Артём сел в вагон на Кропоткинской и сразу уткнулся в телефон.
Wi-Fi, раздаваемый от щедрот московского метрополитена, формально был, стартовая страница с новостями из жизни мэра грузилась, а страница из журнала Maxim – нет. Так что одним глазом он поглядывал в экран, одним – вокруг. Вдруг что-то поинтереснее Maxim’а обнаружится.
Пока обнаруживалась смесь из бомжей и мамочек с детьми, едущих с ёлки, судя по одинаковым коробкам в руках детей.
Ближе к Чистым прудам мозг постучал Артёму в изнанку лба и предложил угадать, что не так. Артём оглянулся. Вагон был, проще сказать, пуст. Он сам, спящий бомж в одном конце и целующаяся парочка в другом. Внимания на окружающее пространство они не обращали никакого, как и Артём до этой секунды.
На Красных воротах вышла парочка.
На Комсомольской выскочил внезапно проснувшийся, будто его шилом укололи, бомж.
Артём включил в телефоне камеру и сделал панораму пустого вагона. Москва, метро, центр, день, каникулы – и никого! Это достойно Instagram’а. Впрочем, Wi-Fi пропал окончательно.
На Красносельской пассажиров было, как всегда, мало, они стояли у открытых дверей, смотрели в вагон, но ни один не зашёл. Они как будто не были уверены, что его видят.
– Хорошо, что выходить на следующей, – подумал Артём.
В пустом вагоне он почувствовал себя неуютно.
Колёса громыхнули, вагон качнулся, свет погас. Так бывает. Правда, как-то он надолго погас. Секунд на пятнадцать. И как-то сильно качнуло, как на кочку наехали.
Артёму показалось, что включившийся свет стал желтее и тусклее.
Поезд ехал медленнее, чем обычно, и всё никак не мог доехать до Сокольников.
Наконец он начал тормозить.
Из динамиков раздался скрежет, шуршанье, что-то похожее на звук смываемой в унитазе воды, и гнусавый голос объявил:
– Дроавая.
Артём завертел головой. Вместо квадратных серо-голубых мраморных колонн и шахматного пола за стёклами вагона он увидел круглые колонны, стилизованные под сосновые стволы с коричневой корой, и дощатый пол. Хотя если пол деревянный, то и колонны могут быть не стилизованными, а просто сосновыми.
На стене, обитой некрашеными и не очень оструганными досками, белой краской криво написано название станции: «Щедро-Ядовая».
– Что это? – прошептал Артём.
Вариантов у него не было. Как не было и такой станции.
Двери закрылись с отчётливым скрипом, которого раньше он не слышал, и поезд вошёл в тоннель.
Артём сидел с открытым ртом. Всё, что он смог придумать – это то, что между Красносельской и Сокольниками отрывают ещё одну станцию. Внезапно. И она такая пока, недоделанная. В лесах.
Но сейчас точно должны быть Сокольники.
– Анщина! – прохрипели динамики.
Этого быть не могло. Две новые станции на таком отрезке не могли поместиться.
На этой стены были кафельные, как на Сокольниках, но кафель не светлый, а сурьмяного цвета, и не только на стенах, но на полу и на колоннах. Поверхности пёстрые от серых квадратов на месте выпавших плиток. Станция походила не на только что построенную, а на давно закрытую.
В Артёме было столько адреналина, что мысли не помещались. Он вскочил и изо всех сил смотрел на станцию в открытые двери, пытаясь увидеть вместо неё Сокольники.