Бабье лето неохотно сдавало свои позиции, заливало с утра ярким солнечным светом город, избавляя горожан ближе к полудню от курток, свитеров и заставляя их обмахиваться газетами и журналами на остановках и в магазинах, где уже перенастроили систему кондиционирования на обогрев. Куртки и толстые кофты благополучно забывались на работе. Народ, беспечно обнажившись еще в обеденный перерыв, вываливался вечером из офисных дверей на улицу, спешил на остановки и промерзал до костей. Наутро, как следствие, насморк, воспаленное горло и срыв к черту всех планов!
Вот как у нее сегодня.
Она должна была встретиться с одним из свидетелей по очень громкому делу, которое было на контроле на самом-самом верху. Выше был только сам Господь Бог, наверное.
А какая теперь встреча, если с носа капает! И в легких свистит, и трясет так, будто она не под одеялом теплым сейчас, а на полке холодильника дремлет.
Лариса крепче зажмурилась, повыше подтянула одеяло, шумно задышала в него, пытаясь согреться дыханием.
Свидетеля этого ей притащил ее помощник – Вадик Харламов. Отличный парень, хотя и кажется обормотом. И стучит на него всяк кому не лень. А Лариса его уважала за профессионализм и порядочность, вот. Где он откопал этого зашуганного мужичка, что-то видевшего и даже сумевшего якобы заснять на камеру мобильного телефона – что именно, Ларисе было неведомо. Но нашел же, паразит! Правда, мужичок тот отчаянно боялся за свою жизнь и все время требовал применить к нему программу защиты свидетелей.
Лариса кивала и обещала посодействовать. А про себя с печалью восклицала: «Какая такая программа, дядя?! О чем ты?! В совершенной системе развитых стран она не совершенна. Что говорить о нас?!»
У нее в отделе сколько было народу прежде? Пятеро! А теперь сколько осталось? Трое! И не потому, что народишко бежит. А потому что его благополучно сокращают. И кто станет заниматься защитой свидетеля, если это вообще не работает!
– Лариса, к тебе можно?
Дверь спальни приоткрылась, показалась голова ее любимого Ваньки. Красивая голова, талантливая. Лариса называла ее головой породистого кота, потому что муж любил по-кошачьи щуриться. Высокий широкий лоб, густые темные волосы, простреленные сединой, крупный в меру нос, властный рот, хитрющие зеленые глазищи. Хорошая голова, красивая. Она ее очень любила. И все, что располагалось ниже, любила тоже. И плечи, ставшие за пятнадцать совместных лет покатыми и оплывшими. И пузико, чуть выпирающее поверх ремня. И ноги с артритными коленками, и руки с большущими кулаками. Ванька как-то очень стремительно старел. Она его даже по больничкам начала таскать пять лет назад, озаботившись его увяданием. Но врачи заверили, что с ним все в порядке. Просто он такой, и все. Генетика такая, подвели они черту.
Лариса, напротив, хоть и была старше мужа на два года, в свои сорок два была еще ого-го какой красоткой! Среднего роста, прекрасно сложена, русые волосы до лопаток, симпатичное лицо без морщин, ни грамма лишнего веса. Никто никогда не давал ей ее возраста.
– Вижу, что не спишь. – Ванька шире распахнул дверь и по-медвежьи влез в спальню с огромным подносом, уставленным посудой. – А я своей Ларочке завтрак принес. В постельку.